– Завтрак?
Торвальд застывает.
А Раллик только улыбается.
Пузатый коротышка необъятного размера элегантно пробирается через обломки обратно к таверне «Феникс». Нельзя отстраняться от печали, но можно бросить взгляд на более приятные вещи. И скорбя на свой манер, с кексами, он тоже вздыхает тоскливо. Любовь это город, в самом деле, прекрасный город, где тысячи и тысячи путей ведут через свет и тень, через спертый воздух и благоухание, захватывающие дух ароматы и захватывающую дух вонь; есть и золотая пыль в канавах, и возрождение сквозь слезы.
И вот, наконец, маленький мальчик, шагающий в дуэльную школу через золотые лучи солнца; он останавливается в десяти шагах от сидящей на скамье женщины; он беззвучно говорит что-то.
И через мгновение появляются две девчушки и замирают, уставившись на Драсти, и с визгом бросаются к нему.
Женщина поднимает взгляд.
Какое-то время молчит, глядя на вцепившихся в мальчика Мяу и Кроху. А потом всхлипывает и словно хочет отвернуться…
Но Драсти этого не потерпит.
– Нет! Я пришел домой. Вот что: это я пришел домой!
Она не смотрит ему в глаза, но все равно всхлипывает. Машет рукой.
– Ты не понимаешь, Драсти. То время, то время… у меня нет добрых воспоминаний о нем. Ничего хорошего не вышло, ничего.
– Неправда! – кричит он, чуть не плача. – Неправда. Я вышел, я.
Как знает теперь Скиллара, некоторые двери невозможно удерживать закрытыми. Крепкая правда выбивает любые запоры.
Скалла не знала, как с этим справиться. Но она справится. Справится. И смотрит сыну в глаза – так, как никогда не позволяла себе делать. И неплохо получилось.
А что же беззвучно произнес Драсти, перед тем как его заметили? А вот что:
–