– Лежи! – Дилара удержала порывающегося встать сына и принялась влажной салфеткой стирать ему испарину со лба. – У тебя температура тридцать восемь и шесть! Ты простудился! Тебе нужен отдых и постельный режим!

– Мне душно! – возразил Давид, поднимаясь. – Я хочу в туалет!

– Пойдём, я тебя отведу! – Дилара склонилась над сыном, собираясь взять его на руки.

– Ты чё?! Пусти! – Давид возмущённо отталкивал ее руки. – Я сам! Я мужчина! Я уже взрослый, ты сама говорила! Иди баб за руку води!

– Нельзя так называть женщин! – возмутилась Дилара, пытаясь помочь сыну встать. – Да, ты взрослый, но ты сейчас болен, поэтому слаб, и нет ничего позорного в том, что я тебе помогу! Вспомни отца, он тоже взрослый мужчина, но ничего не имеет против, если я ухаживаю за ним, когда у него недомогание!

– Потому что отец лох и тряпка! – Давид злился все сильнее, не на шутку отбрыкиваясь от материнских рук. – А я не такой! Я сильный! И когда вырасту, буду ещё сильнее! Как твои братья! Или даже как Олег! Он вообще никогда не ноет! В него из боевого пистолета шайтан в упор стрелял, а он даже не поморщился, хотя это стопудово офигенно больно! Да ещё потом всех шайтанов завалил! Я тоже таким буду! Пусти, блин! Я тебе не баба!

– Я что тебе сказала насчет баб?! – возмутилась было Дилара, но в этот момент у Давида из носа пошла кровь, и она в ужасе потянулась к нему с салфеткой. – Всё-всё! Я тебя не трогаю! Не трогаю! У тебя кровь пошла, дай вытру!

– Я сам! – Давид отобрал у неё салфетку и принялся вытирать нос. – Это вообще фигня! Сейчас пройдёт! Отпусти, сказал! – он дёрнулся, отодвигаясь от её руки. – Мне в туалет надо!

– Я просто встать тебе помогаю! – не сдавалась Дилара. – Тебе сейчас нельзя много ходить, тебе доктор прописал постельный режим! – Она обернулась к Ингеборге за помощью: – Ведь так?

– Пусть сходит, – Ингеборга внимательно наблюдала за Давидом. – Тут недалеко, он справится. Если голова закружится, остановись и держись за стену, пока не пройдёт. Это недолго. Сможешь?

– Легко! – воинственно прогнусавил Давид, прижимая к носу окровавленную салфетку. – Блин, чё-то кровь не останавливается…

– Пойдём вместе! – Дилара попыталась перейти на тон, не терпящий возражений. – Давай руку!

– Отстань! – дёрнулся ребёнок. – Я сам! Мне даже Инга разрешила! А она врач!

– Он сможет, – мягко произнесла Ингеборга, мельком бросая на Дилару многозначительный взгляд. – Только, Давид, давай договоримся: когда ты вернёшься, то ложишься в постель, и я поставлю тебе капельницу. Я такую Олегу ставила, когда у него была интоксикация. Он разрешал.