Мне кажется, что именно тогда необъяснимый свет, горящий в этих глазах, спас меня от мучительного месяца в «Дохлянке».

Когда моё заточение закончилось и я вновь вернулся к своей обычной жизни в детдоме, вокруг меня всё поменялось. У меня возрос авторитет не только среди своих, но и старших товарищей.

Меня уважали и боялись, и хоть я вырвался из изоляции, по-прежнему пребывал в гордом единении с самим собой. Ничто меня больше так не интересовало, как та необъяснимая связь, которая возникла между мной и новичком. Стараясь не привлекать внимания, я стал наблюдать за ним и со всей присущей мне природной осторожностью изучать. Он практически ничего не ел, и был совершенно немым. Первое время Колосов был объектом для насмешек и издевательств со стороны шайки Колючего – крайне подлого и неприятного парня. Именно этот фактор и помог мне завязать с ним знакомство.

Я долго наблюдал за ним, казалось, он ничего не видит и не слышит. Ни разу не видел у него улыбки или слёз, не слышал криков или просто шёпота, не было такого, чтобы он куда-то торопился или спешил. В нём жили гармония и покой. Это притягивало к нему ещё больше.

Настоящий фараон, Будда в детском обличьи…

Однажды, возвращаясь со столовки, я увидел, как шайка Колючего подкараулила этого новенького, они готовили ему весьма неприятный сюрприз. Как свора шакалов они предприняли очередную попытку подчинить своей власти более слабое существо. Сам Колючий, увидев у новенького на груди деревянный оберег на кожаном шнурке, попытался силой забрать его себе. Это подействовало, тот стал мычать и тянуться руками, чтобы вернуть оберег, видимо, он был его святыней. Вообще такие вещи по негласному кодексу детдомовских запрещено трогать (святынями такие предметы называются оттого, что хранят в себе необычайно ценную память о родителях).