– Об этом не может быть и речи. Я рассчитываю на ваши генераторы. Мне людей нужно обогревать.

– Как мило, – вдруг разозлился я. – Гнобили, и хуесосили, а теперь вот понадобился. Сколько комиссий по лженауке инквизиторствовали…

– Ну вы ведь понимаете, – попытался успокоить меня «гэбист», – общественный порядок, система ценностей. Так важно, чтобы люди твердо знали, что можно, чего нельзя. Чего добиваться, как к этому стремиться.

– Вот-вот, – с внезапной яростью выдохнул я. – Теперь расхлебывайте сами, без меня. Очень надеюсь, что ваше лживое общество развалится, оттого что все поймут, как ошибались, отдавшись бесстыжим кукловодам. И смерть ваша будет такой ужасной, что на века отобьет у людей охоту существовать огромным и бессмысленным жрущим стадом.

– Иван Андреевич, давайте успокоимся, – попытался урезонить меня полковник.

– Спокоен, как удав, – отрезал я. – Если к 15 часам не вернете заложников, ночи ваш подземный рай не переживет. Я все сказал. Гэбэшник много чего говорил, но я не отвечал.

Наконец через час бесполезных увещеваний и угроз радио произнесло:

– Мы готовы отдать вам удерживаемых нами людей при условии, что обмен будет совершен в указанном нами месте и на наших условиях.

– Где?

– В С…о.

– Почему там?

– Подальше от станций метрополитена и еще живых кварталов.

– Какие условия?

– Вы ничего больше не взрываете. Приезжаете первыми и даете уйти нам после обмена. Потом уматывайте из города не задерживаясь.

– Не беспокойтесь, нам делать тут нечего.

– Никакой мести потом, никаких диверсий.

– Если сделаете все честно, не будет повода.

– Даже если вы выживете, мы потом вас не примем.

– А мы и не попросимся. И никаких засад. Вы ведь знаете, что это бесполезно.

– Слово офицера, – ответил Лукьянов. – Разойдемся миром, и валите отсюда, поганые дезертиры.