Ана улыбалась ей в ответ.
– Конечно.
– Я тоже боюсь, – слова были тихими, как шепот ветра. – Но… у меня есть цель, которая пересиливает страх.
– Какая?
– Свобода.
Над головой в переливающемся синем светом небе парила тень ястреба. Его крик пронзил тишину ночи.
– Работорговцы украли мою свободу и мой голос. Они заставили меня поверить, что с этим ничего нельзя сделать. Что надежды нет.
Глаза Линн были закрыты. Она сделала вдох и подняла лицо навстречу мерцающему сиянию.
– Я так долго ждала, чтобы принять решение. На одного освобожденного аффинита, подобного мне, приходятся тысячи тех, кто остается в тени, продолжая быть заложником системы. Я для себя решила бороться за них. Что решила ты?
Хриплым голосом Ана ответила:
– Я решила бороться.
Глаза Линн открылись, и Ана готова была поклясться, что в них светились все звезды ночного неба.
– Хорошо. Теперь я хочу тебе кое-что показать.
Они вернулись в дом, и Линн передала Ане свиток пергамента.
– Я нашла это на рынке.
Ана развернула свиток, и мир вокруг обратился в пепел.
Это был портрет Луки. Он выглядел старше, чем год назад, – а может, так его увидел художник. У него был мужественный подбородок, и плечи как будто стали шире. Но одно оставалось неизменным – его сияющая, освещающая лицо улыбка. Он был изображен в серебряном плаще с меховой оторочкой и застежкой в виде тигра на шее. На голове у него, как влитая, возвышалась корона из белого золота.
Ана нежно провела рукой по его лицу, обводя его выпуклый подбородок и место, где должна быть ямочка. Художник не заметил этой детали. Она еще несколько секунд смотрела на брата, а потом прочла строчку золотого текста, выведенного ниже.
Пятого дня первого месяца зимы Кольст император Лукас Александрович Михайлов объявит о своем желании отречься от престола в пользу Кольст графини Морганьи Михайловой. Торжественная церемония состоится в Большом тронном зале Дворца Сальскова.