Дальше целый квартал перемолотый в щебень, скелеты домов, длинная череда разломов и трещин в полу. Обломки стальных рельс и арматуры, крошащихся как сухари. И все это покрыто плесенью, ржавчиной, грибами, скрывается в густой белесой мгле. Там бродят смутные тени, хлюпают, попискивают, плещутся и скребутся.

Здесь шли жестокие бои, гварды, монахи и прочие пытались сдержать Тьму, пока население уходило в нижние тоннели, пока инженеры думали над тем, как отгородится от исчадий. Тут пахло смертью, отчаянием и страхом.

И конечно приходилось кружить, обходя разломы и завалы, места сосредоточия зла, и те, где сама реальность превратилась в нечто непонятное и опасное.

Здесь тоже хватало монстров. В одном месте долго пришлось валяться по ноздри в холодной луже, пока дорогу впереди медленно переползала слизистая куча плоти, наполовину состоящая из черной грязи и дыма. Тварь разноголосо скулила и голосила, стонала то детскими, то женскими голосами, кого-то звала. И когда почти прошла, я рискнул приподняться. Чтобы через миг нырнуть обратно и зажать рот в приступе тошноты.

Из туши торчали человеческие головы, руки и ноги, шевелились, пытаясь прорвать осклизлую массу, рвались наружу, царапая пальцами воздух. И порой таки вырывались, кричали, сопели, смеялись, кого-то звали. Но вскоре их затягивало обратно, и наружу высовывались другие. С искаженными лицами, растянутыми в крике ртами и пустыми глазами.

От твари тянуло густой смесью боли и страха, неизъяснимой тоски, она сама стала сосредоточием страданий. И искала их, чтобы сожрать больше, чтобы довершить метаморфозу.

Через какое-то время повстречались другие монстры. Отдаленно напоминающие людей, но на длинных ногах-ходулях, черные, исхудавшие, голые. Пять или шесть существ бесцельно бродили между домов, исходящие черным дымом черепа покачивались на уровне третьего этажа. Издавали протяжные вопли, смахивающие на дельфинье пение. От криков болели уши, а сердце начинало бешено колотиться то ли от страха, то ли от злости.

Были и другие, помельче. Черные черви, колосящиеся ростки Мрака посреди улиц, облачка дыма. Начало казаться, что попал в Преисподнюю, настолько сюрреалистическая и сумасшедшая реальность оказалась тут. Реальность с иной, чужой и чуждой не-жизнью. Полная скорби, тоски и боли, вот сколько лет бурлящих в закрытом котле потерянных уровней.

И если уж на то пошло, то именно из-за этого район и получил название. Ибо Лимб — Первый Круг Ада, обитель язычников, узилище нехристиан, преддверие настоящего Пекла, как описывал его один из поэтов Ньювотера.