А потом говорящий-с-ветром поднял свои когтекрылья над головой, ветер взревел вокруг башни и над морем, начал поднимать падающий болт, все выше, выше и выше на своих невидимых потоках, много выше, чем мог даже самый мощный дуголук. Ветрогон издал новый пронзительный визг, полный ярости, и вновь ему ответил морской дракон. И тогда говорящий-с-ветром опустил крылья вниз.

Болт начал падать, точно огромный камень. Сотрясение от удара в противоположную башню было таким мощным, что она развалилась на части. Болт прошел сквозь платформу, опоры и пол под ними, во все стороны в равнодушную воду полетели вариск и тела.

И наступила тишина.

Ветрогон повернулся, соскочил с парапета, прошел через башню и запрыгнул на другой парапет. Потом посмотрел вниз, в сторону исчезнувшего угла, где должна была находиться лестница, и встряхнулся.

– Как ты спустишься вниз, Джорон Твайнер? – спросил он.

Ветрогон перебрался через парапет, головой вниз. А с неба слетел Черный Оррис и снова уселся Джорону на плечо.

– Задница, – сообщил Черный Оррис.

32. Лучше не начинать, чем сделать работу наполовину

32. Лучше не начинать, чем сделать работу наполовину

Они спустились по веревкам, которые нашли и забросили наверх пережившие обстрел Фарис и те, кого Джорон оставил с ней у основания башни. Когда все собрались внизу, Миас приказала поджечь башню. Они покидали остров на флюк-лодках, и, обернувшись, Джорон увидел, как огонь делает свою работу, – башня рухнула в море, подняв в воздух огромные столбы воды вокруг проплывавших мимо «Жестокой воды» и аракисиана.

Ветрогон сидел на носу лодки Джорона, точно невероятно уродливое украшение. Он молчал и смотрел вперед. Гребцы выглядели уставшими, и Джорон знал, что они чувствуют. У него отчаянно болели мышцы, он провонял дымом, а если закрывал глаза, перед его мысленным взором проходили бесчисленные моменты, когда он мог расстаться с жизнью: первый удар крылоболта, Канвей и его рейдеры, жизнь, покидающая людей в мгновение ока.

Джорон посмотрел на Фарис, которая командовала гребцами, поддерживая ритм при помощи старой песни, и хотя каждое ее движение говорило об усталости, она сумела ему улыбнуться.

– Мы хорошо поработали, верно, хранитель палубы?

– Точно, – ответил он, выпрямляясь на своем месте на корме лодки, – и я по-настоящему вами горжусь.

Все, кто находился в лодке, опустили головы, словно их смутила его похвала, но Джорон почувствовал, что они довольны. Он выпрямил спину и позволил им грести дальше, вдруг подумав, что его звание создает непреодолимый барьер между ним и теми, кто занимает более низкое положение, – такая мысль никогда прежде не приходила ему в голову. Он будет, должен, на них полагаться, доверять им свою жизнь, но никогда не сможет назвать друзьями. Их и его всегда будет разделять расстояние. Кое-кто из сидевших сейчас в лодке был с ним, когда он называл себя супругом корабля, и в прежние времена они посмеялись бы при мысли, что должны выполнять его приказы. Им бы следовало по-прежнему считать его бесполезным дураком, но все изменилось. Миас сотворила какую-то диковинную магию, и благодаря ей он стал другим человеком.