Приподняв брови, я хитро улыбаюсь.

– И здесь меня ждут… противоречивые сведения и сомнения?

– Обязательно, – широко улыбается профессор. Взмахом руки он указывает на книги у меня на коленях и советует: – Прочтите. И как следует подумайте. А потом расскажете, что придёт вам в голову.

Я задумчиво смотрю на стопку старинных тяжёлых книг.

– Знаете, профессор, я никогда не думала, что мне понравится читать подобные книги, – признаюсь я. Открыв обложку, я скольжу взглядом по страницам, останавливаясь при виде рисунка с изображением богини земли Ной в образе дракона, вырывающегося из морских волн. Вокруг длинной змеиной шеи богини венком вьются белые птицы. – Я приехала в университет с единственной мыслью – стать аптекарем, как мама. – Взглянув профессору в глаза, я храбро продолжаю: – Ваши книги гораздо интереснее того, что я узнаю на лекциях по аптекарскому мастерству. От нас требуют запоминать различные назначения дистиллированной эссенции железного цветка для использования в противоядиях от укусов ядовитых рептилий, которые водятся в пустынях. Вряд ли когда-нибудь я отправлюсь в пустыню.

Джулиас возвращается за письменный стол, лукаво поглядывая на меня из-под очков.

– Знание никогда не бывает лишним, моя дорогая. И неважно, насколько оно кажется сложным, непонятным или даже запутанным. Знание обогащает, если мы ему позволяем, конечно, и часто приходится очень кстати, когда мы ожидаем этого меньше всего.

– То есть вы полагаете… что, если я узнаю о противоядии от укуса редчайшей ишкартанской гремучей змеи, это невероятно меня обогатит? – притворно нахмурившись, спрашиваю я.

Профессор отвечает мне улыбкой.

– Понимаете, когда я был студентом, как вы, нас учили каллиграфии – и отказаться от этого курса было нельзя. Представляете? Каллиграфии! Как я её ненавидел… Приходилось держать руку под немыслимым углом, следить, чтобы все буквы выходили с одинаковым наклоном… что за наказание! Мне совсем не нравилась каллиграфия. Я приехал изучать историю и величайшие произведения литературы. Только взгляните на мой кабинет!

Я оглядываюсь: в небольшой комнатке некуда ступить. Всюду книги – во всех мыслимых и немыслимых уголках, на стульях, на столе вперемешку с бумагами.

– Вы видите, что я не из тех, кому хорошо в строго очерченных рамках, – говорит профессор.

– Так, значит, в конце концов каллиграфия обогатила вашу жизнь? – с некоторым сарказмом спрашиваю я.

– Занятия каллиграфией неимоверно меня раздражали и порой приводили в отчаяние, – смеясь и придерживая сваливающиеся очки, отвечает профессор.