– Потому, что до вашей сегодняшней выходки вы были моей главной надеждой на прекращение этой мерзости, – ответил он.

– Вы правда ждете, чтобы я поверила, будто бы чиновника Верховенства волнует, что произойдет с «меньшими» расами? – выпалила я.

Возможно, мне не стоило так открыто проявлять свои чувства, ведь разумнее было бы действовать хитрее и попытаться вызвать Куну на важный для меня разговор. Но я была вне себя от ярости. Меня только что заставили смотреть на изгнание, если не на казнь. Я злилась на себя за то, что попалась, когда наконец узнала тайну гипердвигателя и была так близка к тому, чтобы передать ее своему народу, а все закончилось тем, что Куна открыто угрожал мне. Ну конечно, за этим он меня сюда и привел. Показать, что меня ждет, если я откажусь подчиняться.

Куна встал. При моем небольшом, даже по сравнению со средним, росте, он навис надо мной, когда подошел к окну и положил на него синюю руку.

– Вы думаете о нас как о каком-то едином разуме, – сказал он. – Этот изъян присущ многим в Верховенстве. Предубеждение. Можете мне не верить, Аланик, но главной моей целью было изменить отношение моего народа к другим расам. Как только тайна гипердвигателя ускользнет из наших рук, нам потребуется нечто новое, что могло бы удержать нас вместе. Нам нельзя полагаться лишь на нашу монополию на перемещения. Необходимо будет предложить что-то еще.

Он повернулся ко мне и улыбнулся. Своей жутковатой, отталкивающей улыбкой. И вдруг меня поразила одна мысль: а видела ли я хоть раз, чтобы еще какой-то дионеец пробовал улыбаться?

Это было им абсолютно не свойственно. Они сжимали губы в линию, чтобы выразить радость, и обнажали зубы, когда им что-то не нравилось. Иногда жестикулировали руками, как креллы. Но, кажется, никто, включая Моррьюмара, никогда не улыбался.

– Ваша улыбка, – пробормотала я.

– Разве не это выражение лица служит знаком дружбы у вашего народа? – спросил Куна. – Я заметил, что ваши выражения схожи с людскими. Я тренировал его целый день, когда собирался поговорить с ними и протянуть руку мира. Я подумал, что оно может подойти и для вас.

Он снова улыбнулся, и на этот раз я увидела в его улыбке нечто новое. Она уже не казалась мне жуткой, а просто необычной. То, что я воспринимала как самодовольство, было попыткой успокоить меня. Пусть неудавшейся, но это был единственный за все мое время пребывания здесь случай, когда какой-то дионеец попытался использовать наше выражение лица.

Святые и звезды… Я построила всю свою интуитивную реакцию на этого инопланетянина на том, что он не умел улыбаться правильно!