Теперь я видела их – источник раздражающего шума на Звездовиде. Щит рухнул под моим обстрелом, и я двинулась вперед, прокатившись по нескольким оказавшимся поблизости кораблям. Они прекратили издавать звуки, и каждое замолчавшее насекомое несло облегчение. Мне мешали не просто случайные проходы через «нигде», а все без исключения назойливые источники шума.

Наконец-то я могла добраться до них. Заставить их замолчать. Это было великолепно!

Я отпрянула и оказалась в комнате, с рукой, прижатой к груди. Я все еще чувствовала ненависть ко всему живому. В своем стремлении к покою делвер собирался уничтожить весь Звездовид. Я понимала это, потому что часть меня была из того же места, где он обитал. Та часть, которая могла соприкасаться с «нигде».

– Не надо! – взмолилась я. – Пожалуйста, не надо!

Несколько точек на стене исчезло.

Что я могла сделать? Я не могла сражаться с ним. Я сама была всего лишь одной из этих точек. Ни тренировки в лабиринте, ни бои с применением деструкторов и энергокопий не могли сейчас помочь мне. Невозможно было научиться побеждать это существо.

Жителям Звездовида требовался дипломат или ученый, чтобы понять эту проблему. Не я.

Еще какое-то количество точек исчезло, и по моему лицу потекли слезы. Я обеими руками вцепилась в летный костюм на груди делвера. И снова почувствовала себя чем-то огромным, увидела мир его глазами – такой безбрежный, что отдельные личности в нем просто не имели значения.

Но ведь это было не так!

– Увидь их, – прошептала я. – Пожалуйста, просто увидь их.

Я понимала, что испытывал делвер. В этот отчаянный миг перед близкой катастрофой я попыталась показать ему то, что переживала сама. Я изо всех сил ворвалась в его сознание.

И у меня получилось. Вместо того чтобы разрастись до размеров галактики, я утянула его за собой, и мы оба уменьшились до размеров ребенка. Бесконечность простирается в обоих направлениях. Можно бесконечно расширяться наружу, но в то же самое время чем ближе ты смотришь на что-то, тем больше деталей видишь.

На мгновение мы стали ребенком, играющим с парящими водяными шарами. Мы были миссис Чомвит, относящей обед соседу. Мы были Куной. Мы были креллами на улице, которые извинялись за то, что задели меня. Я прикоснулась к разуму делвера и показала ему эти помехи в восприятии каждой отдельной личности. Показала, что назойливое жужжание иногда было смехом.

«Вот так я это вижу, – сказала я делверу. – Хотя мне пришлось научиться смотреть».

Делвер перестал продвигаться вперед. Его разум коснулся моего, и я ощутила эмоции, образы и чуждые вещи, которые при этом не были чуждыми. Вещи, для которых у меня не было органов чувств, чтобы испытать их или объяснить. И посреди всего этого была мысль. Вопрос.