— Всё, не могу больше… — выдавила, наконец, звёздная, и вся моя выдержка растворилась в её глазах, будто её никогда и не было. Я в одно мгновение сорвался в глубины желания, расплескавшегося в распахнутых на меня озёрах страсти — этих окнах в мятущуюся душу.

Кикки с силой впилась в мои плечи, и мир в тот же миг перевернулся — это кошка повалила меня на спину, рядом с собой. Секунду всматривалась в подёрнутые паволокой влечения глаза, после чего… упала обратно, откуда встала. Я вскочил на колени, совершенно ошарашенный, не понимающий, что происходит, но почти сразу успокоился: кошка передо мной призывно раздвигала ножки.

— Так будет правильней, — рыкнула она призывно. — Ныряй!

Поплыла девочка на раз. Не знаю уж, какая там у неё ориентация правильная, но отдавалась она так, словно нереально сильно истосковалась по настоящему сексу. Своим поведением она казалась куда ближе внешнице, чем республиканке. Неужели в Кикки, как и в Эйди, банально сохранились эти «пережитки» прошлого? Вот только в молоденькой метиллии они нашли своё выражение в опеке сестёр, а матёрая и опытная республиканка, сама способная поддержать кого угодно, попыталась найти своё счастье без посторонней помощи. И такое, какое понравится лично ей, без оглядки на стереотипы и общественное мнение… Осознание этой тривиальной истины настолько резануло по восприятию, что на короткое время я даже смог связно мыслить. Впрочем, на очень короткое…

Я пил и пил эту страстную кошку, и никак не мог остановиться. А ведь она даже не использовала имплант! Ласкал, рычал, получал острые ласки в ответ… и заверения — да-да, много совершенно фантастических заверений, какие рождаются в порыве страсти. Больше всего запомнилось произнесённое доверительно, с придыханием, в самое ушко: «Ты — лучший котик в моей жизни!» Стиснутая в объятиях, девочка сама стискивала меня всё сильней, с каждой минутой всё отчётливей осознавая необъятную глубину собственного падения в бездну влечения.

Неожиданно в памяти всплыло, зачем я здесь. Нужно было срочно исправляться, выплывать из этого дикого буйства желания. Я смог, выплыл. Заставил кошку отлепиться, приподнялся, усаживаясь сам и усаживая увлечённую любовью девочку себе на колени. Мои когти заскользили по доступному теперь в каждой точке телу прелестницы, прошлись раз, другой, третий… Их пульсирующие движения, охватывающие сразу всю протяжённость соприкасающихся с кожей лезвий, вызвали в Кикки отчаянный стон: валькирия полностью растворилась в удовольствии. Но перед тем как отдаться собственным ощущениям до конца, она, со свойственной республиканкам прозорливостью, усилила давление импланта. Да, да, именно усилила! Оказывается, всё это время девочка им беззастенчиво пользовалась, но только легонечко, в щадящем режиме, почти незаметно — с моей-то привычкой к глубокому и бескомпромиссному касанию! И вот теперь моя республиканка окончательно отбросила ставший излишним такт. Для нас обоих во всём мире остались только мы, только наши взаимные чувства и желания.