— А если бы я не относился к жизни с таким фатализмом?

— Тогда мы бы свернули этот разговор, — серьёзно заглядывая мне в глаза, изрекла моя высокопоставленная любовница. — На очень логичной ноте. К своим соображениям ты получил бы дополнительную информацию, ответил бы на вопрос своей Высшей, и круг вопросов и ответов полностью бы замкнулся. И все были бы счастливы. Ты вернулся бы к этому вопросу спустя лет эдак сто.

— Может, оно и к лучшему?.. — протянул я без всякого оттенка игривости в голосе. — На моей малой родине существует изречение: «Во многом знании много печали».

— Хорошее изречение. Правильное. И его явно придумали не юные буйные головушки — это мудрое изречение, отягощённое возрастом. В Республике о сроке жизни начинают задумываться после ста лет, да и то далеко не все… И это правильно. О цели жизни лучше думать с позиции накопленного опыта жизни. Тогда выводы будут объективней и полней.

— И ты задумалась?..

Сколько ей сейчас? Тридцать лет по дальним колониям, ещё почти столько же — в валькириях. Плюс, в валькирии не берут совсем уж зелёных, да ранних, ты должен уже что-то из себя представлять по жизни. Выходит, девочке уже далеко за девяносто… за сто, если следовать её логике…

— Да. Иногда… Впрочем, пусть его. Не хочу уходить сама, до отведённого срока, — плотно стиснула зубки снежка. Её боль, проступившая, казалось, из каждой поры души, хлестанула по нервам. — Это было бы слишком просто, а я не ищу простых решений. Не имею права проявлять слабость. На мне — Республика. Экспансия. Мои люди. Пока не хочу…

На последней фразе запал республиканки иссяк, стало хорошо заметно, насколько тяжело ей порой приходится себя пересиливать. Я не мог этого просто так оставить. Навалился на девочку, вжал её в упругое ложе, принялся горячо целовать, шепча на ушко всякие нежности. Подействовало. Видимо, её увлечение котиками хорошо прочищало шлаки в мозгах.

— Какой милый! Обожаю котиков! Просто невозможно отказать — ни тебе, ни себе!

К прерванному разговору мы вернулись через неполные полчаса. Валькирия удобно устроилась у меня под мышкой, вытянулась вдоль моего тела своим сильным, подобным струне телом. Ласкалась. Сыто мурчала. Я же трепал её роскошные, устилающие, казалось, всё ложе волосы. Ну а второй рукой обнимал под крепкую попку. Кошка за собой следила — будь здоров!

— Вот теперь я готова к серьёзному разговору, — разомлевшая девочка едва ли не мурчала. — Теперь никакие шлаки не смогут помешать мне закончить мысль! Так бы с тобой и общалась… каждую ночь. Так бы и заканчивала… мысль.