Остальную часть дороги они проехали молча.

* * *

Рудницкий подошел к воротам каменицы, в которой жил Самарин, и глянул на цилиндр. В очередной раз. Но видел только серый туман. Он надеялся, что часть пути нападавших ему покажет артефакт, но тот и дальше находился в спящем состоянии.

– Ну что? – спросил Самарин.

Алхимик беспомощно развел руками.

– Я тоже так подумал. И что теперь?

– Мы ничего уже не сделаем, – сказал Рудницкий. – Завтра возвращаемся в Варшаву. С жетоном.

Самарин кивнул, алхимик успел объяснить ему, каким образом можно использовать предмет, принадлежавший нападавшему.

– Надеюсь, это что-то даст, – хмуро буркнул он.

– Олаф Арнольдович?

Юнкер Анвельт не смахивал на пиромага, скорее напоминал рассеянного студента, однако полузажившие ожоги на его лице и уважение, оказанное другими солдатами, говорили, что было бы серьезной ошибкой игнорировать его.

– Да?

– Какие свойства у этого предмета?

– Если бы я знал, – вздохнул Рудницкий. – Несколько раз на его поверхности я видел какие-то сценки. Последняя показала меня тут, на этой улице. Потому я взял артефакт с собой.

– Я могу на него посмотреть?

– Конечно.

– Может, не здесь? – кисло предложил Самарин. – Идемте внутрь.

В комнате они застали хозяйку дома, Анна сдержанно их поприветствовала и приказала слугам подать чай, но гневный взгляд, каким она одарила мужа, говорил о том, что ей надоела вынужденная изоляция. Из неосторожного замечания Анвельта алхимик сделал вывод, что со времени нападения ее не выпускали из квартиры.

– Нашли что-нибудь? – спросила она.

– К сожалению, нет, – признал Рудницкий.