Вдруг Вантадж начал чихать, каждый раз сгибаясь пополам. Искалеченная половина его лица стала такой же опухшей, как и здоровая; сейчас деформация была почти не заметна. На седьмом чихе погас свет.

Комплейн молниеносно вскочил на ноги и направил свет фонаря на Вантаджа.

— Кончай чихать! — крикнул он. — Нам нужно сидеть тихо.

— Погаси фонарь! — прошипел Фермур.

Они стояли молча, чувствуя, что сердца бьются у них в горле.

— Это могла быть случайность, — неуверенно сказал Мараппер. — Я помню, что когда-то свет тоже гас разом.

— Это Носовики, — прошептал Комплейн. — Они идут за нами.

— Нам осталось только, двигаясь вдоль стены, добраться до дверей, — сказал Фермур, почти дословно повторяя слова Комплейна.

— Они сразу же услышат нас. Лучше всего не двигаться. Держите парализаторы наготове, они, вероятно, хотят застать нас врасплох.

Они стояли не двигаясь, обливаясь потом. Вокруг была горячая и душная ночь.

— Прочти Литанию, священник, — начал дрожащим голосом просить Вантадж.

— Ради бога, не сейчас, — простонал Фермур.

— Литанию, прочти Литанию, — повторил Вантадж.

Они услышали, как священник опустился на колени. Вантадж сделал то же самое.

— На колени, сукины дети! — рявкнул он.

Мараппер монотонно начал с Символа Веры. С чувством бессилия Комплейн подумал: мы оказались в безвыходном положении и конец близок, а он молится. Не знаю, почему когда-то я считал его человеком действия. Он погладил парализатор, прислушиваясь, и без большой охоты последовал примеру товарищей.

Голоса их то усиливались, то стихали, но под конец молитвы все почувствовали себя лучше.

— И выпуская наружу наши нездоровые инстинкты, мы можем освободиться от внутренних конфликтов, — пел священник.

— И жить в психосоматической чистоте, — подхватили они.

— И чтобы эта ненатуральная жизнь могла закончиться Путешествием.