— По… какому несчастью?
Кратов сидел прямо, положив ладони на пульт и глядел перед собой.
— Я был в плоддерах, — сказал он неохотно. — Ты знаешь, кто это такие?
Марси встрепенулась. В ее глазенках засветился живой огонек любопытства.
— Знаю, — сказала она горделиво. — Добровольные изгнанники. Те, кто совершил тяжкий проступок перед человечеством или просто с ним не поладил. Ты кого-нибудь убил?!
Кратов кивнул.
— Но это были не люди, — поспешно сказал он, почувствовав, как напряглось теплое, податливое до этой минуты тело девушки. — Тебе от этого легче? Мне — нет. Ему, — он указал глазами на неподвижную фигуру Раамма Везунчика, — тоже… Есть в Галактике такая планета Псамма.
— Расскажи, Кратов… — заканючила Марси.
— Читай мои мемуары, — печально улыбнулся он.
— Я ненавижу читать!
— А я ненавижу рассказывать.
— Но как все это происходило? — Марси уже не могла усидеть смирно. Какой-то обряд? Посвящение в рыцари монашеского ордена?
— Обыкновенно все происходило, — сказал Кратов. — Я пришел в плоддер-пост на Земле. Сообщил свое желание. Передал Плоддерскому Кругу всю наличность — несколько тысяч энектов. Дал обет исполнять Кодекс плоддерской чести. И на шесть лет исчез для Земли.
— Шесть лет! — воскликнула Марси. — А что это за Кодекс?
— Нечто вроде заповедей иночества: целомудрие, нестяжание и послушание. Работали мы везде, куда пошлют. Я, например, стал блюстителем Галактических маяков. Стяжать там особенно и нечего было. Что же до целомудрия…
— Неужели ты целых шесть лет не знал женщины?!
— Шесть лет — короткий срок, — уклончиво сказал Кратов. — Слишком короткий для успокоения совести… как выяснилось.
Он снова покосился на лужайку.
Там никого не было.