— Как вы думаете, — сказал он. — Если мы отыщем здешний мусоросборник, это поможет нам выбраться?

— Не думаю, — ответил Кратов. — Вряд ли они поднимают мусор на поверхность. Скорее всего, утилизуют прямо на месте.

— Теперь мы налегке. Признаться, я уже не верю, что, по-носорожьи слепо ломясь вперед, мы достигнем цели. А вы?

— Я тоже.

— Предлагаю обследовать боковые ходы.

— И заплутать еще сильнее?

— Вряд ли такое возможно… Мне просто наскучили эти однообразные интерьеры. И потом — я не прощу себе, если хотя бы краем глаза не увижу, что таится по соседству! Вдобавок, у меня такое чувство, что в этот раз мы не погибнем.

Спорить Кратов не стал.

В первом из ответвлений, мрачном и дурно пахнущем, не сделав и десятка шагов, они наткнулись на завал. Груда грязного хлама, слежавшегося за долгое время, поднималась почти до низкого потолка. Приглядевшись, Биссонет охнул и пулей вылетел на свет. Это были истлевшие кости в ошметках плоти и лохмотьях одежды. Сотни, а может быть — тысячи человеческих скелетов. То ли вся эта толпа набилась в узкий проход, спасаясь от чего-то невыносимо ужасного, да здесь и сгинула. То ли сюда сволакивал останки после каждого имагопревращения некий таинственный блюститель чистоты, прямой родич Малого Стража… Холодея, Кратов вышел из склепа.

— Может быть, достаточно? — спросил он потрясенного Биссонета.

— Это тоже факт, — вымолвил тот неповинующимися губами. — А факты суть предмет ксеноэтологии. Мы с вами только приступили. И у нас нет выбора. Только, пожалуйста, идите первым…

Другое ответвление обернулось покатым спуском в огромную ванну, наполненную черной вязкой жидкостью, похожей на расплавленный асфальт. Поверхность ванны рябила и изредка вспучивалась радужными пузырями.

— Нефтяной кисель, — сказал Кратов. — Родная среда обитания Иовуаарп. Вот за чем они сюда так рвались.

Большинство ходов оканчивалось тупиком. Возможно, для подземной обслуги в них и отпирались какие-то скрытые двери. Но приблудным гостям дороги не было. Следовало отдать должное хозяевам лабиринта: тупики, чтобы не внушать беспочвенных надежд, возникали в нескольких десятках шагов от анфилады.

Иногда ход приводил в прекрасно освещенное и совершенно пустое помещение. Можно было встать посередине, произнести что-нибудь громко и отчетливо, а затем наслаждаться эхом — многократным и почти без потери качества.

Случалось, впрочем, что эхо напрочь отсутствовало. Голоса глохли, словно в подушке. И в двух шагах нельзя было понять слов собеседника.

Дважды такие помещения оказывались занятыми. В первом из них повсюду — и на стенах, и на потолке, а в особенном изобилии на полу, неподвижно распластались уже знакомые серые полотнища. В другом, забившись в угол, свернувшись в клубок, дремал Малый Страж. Пришельцев он не заметил.