Она нагнулась над телом Мойры, отвернула с головы уголок одеяла. Тощее остроносое лицо со страдальчески опущенными углами губ. Рассыпавшиеся по плечам полуседые нечесаные кудри. Бой-Баба протянула руку и осторожно провела стальными пальцами по впавшей щеке. Голова Мойры упала набок.

Астронавтка вздрогнула и отдернула руку, но рецепторы пальцев успели ощутить легкое, холодное дуновение запавших ноздрей.

Таща за собой Мойру на расстеленном одеяле, Бой-Баба задом вперед выбралась из кокона и заорала на подбежавшего Живых:

— В транспортер ее, быстро! Эта еще жива… кажется.

* * *

— Готовность три минуты.

Бой-Баба положила руку на рычаг управления «Голландца». Внизу в запасных пассажирских креслах застыли с блаженными и торжественными лицами два десятка последних поселенцев. В медблоке лежали на консервации Тадефи и Мойра. Вот и все, кто вернется домой…

Она кивнула. Рычаг под рукой наливался теплом. Она повернула к Живых бешено-счастливое лицо.

— Летим, — тихо сказала она. — Летим, Вадька, черт железный. Летим!

Он улыбнулся звуку своего давно забытого имени. Корабль начал поворот, медленный и натужный. В смотровом окне поплыли скалы.

— Летим, Оль, — ответил он.

Бой-Баба не отрывала взгляда от хрупкого золотистого пятна в тени скал. Ветер выламывал из него осколки и разносил далеко по поверхности планеты. Один такой осколок уже лежал у нее в отсеке в тумбочке. На память.

«Летучий Голландец» вырулил на стартовую полосу и начал медленный разбег к звездам.