– Слушаю вас, Почтенная Мать, – выдавила Хоббс осипшим голосом.

– Мы должны поговорить с вами.

Она кивнула и дрожа поднялась с кровати и встала по стойке «смирно». Она очень надеялась, что аппаратчики не обратят внимания на ее постельное белье. Простыни из натурального шелка – преступное удовольствие, вывезенное с родной планеты. Днем Кэтри старательно накрывала их флотским шерстяным одеялом. Однако смотрели аппаратчики исключительно на ее тело. Живая женщина, похоже, была несколько смущена. Хоббс, выросшая на утопианской планете, нисколько не стеснялась наготы и полагала, что мертвые к наготе тоже должны быть равнодушны.

– Да, адепт. Служу Императору, – проговорила Хоббс.

– Мы должны побеседовать о вашем капитане.

Естественно. Они по-прежнему охотились за Лаурентом. Они никогда не оставят его в покое.

– Да, Почтенная Мать?

– К нам поступили новые сведения относительно того, как и почему он отверг «клинок ошибки».

Хоббс с большим трудом скрыла возмущение.

– Его помиловал Император, адепт.

Мертвая женщина кивнула. Это четкое и бесстрастное движение напомнило Хоббс о том инструкторе по протокольным вопросам, который наставлял ее во время службы в штабе. От этого человека она узнала о языке жестов десятков разных народов, но сам он почему-то казался ей не совсем человеком. Вот и в адепте Тревим тоже было нечто такое нейтральное и отстраненное, словно сейчас происходил некий странный ритуал. На самом деле вся сцена носила настолько сюрреалистический характер, что Хоббс даже на миг задумалась, а не снится ли ей все это.

– Да, вышло удачно – в том смысле, что он не успел применить «клинок ошибки» до помилования, – сказала Тревим. – Но нас интересует то, какие мотивы заставили его отложить исполнение ритуала.

Хоббс не понимала, к чему клонит адепт. Она заморгала и попыталась прогнать последние остатки сонливости.

– Почтенная Мать?

– Какова истинная природа ваших отношений с Лаурентом Заем?

Кэтри не смогла ответить. Она молчала. Пауза затянулась. Ей самой казалось, будто кто-то зажал ей рукой рот.

– Что вы имеете в виду? – наконец сумела выдавить она.

– До нас дошли тревожные слухи.

У Хоббс стало горячо в груди, запылали щеки. Разгневанная, униженная, она злилась на себя за то, что не может подобающим образом ответить на это оскорбление. Нет, наверное, это очередной страшный сон: она стоит голая, полусонная, и ее допрашивают представители Императора.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, адепт.