Повернувшись к Николь, Пэмброук сказал:

— Поднимайтесь наверх, вы должны выступить по телевидению. Прямо сейчас.

Он красноречиво взмахнул дулом своего пистолета в ее сторону.

— И поторопитесь! Телепередача начнется через десять минут.

— Из кармана ему удалось вытащить многократно сложенный лист бумаги.

— Вот то, что вы должны сказать, — добавил он; лицо его при этом исказилось, будто у него возник нервный тик. — Это заявление о вашем уходе в отставку со своей должности — если, разумеется, можно так выразиться относительно того положения, в котором вы теперь оказались. И вы также подтвердите, что обе обнародованные новости являются правдой, та, что касается Дер Альте, и та, что касается вас самой.

— Кому я должна передать свои полномочия? — спросила Николь.

Голос ее звучал очень слабо даже в ее собственных ушах, однако, по крайней мере, она не выглядела униженной просительницей. И была очень этим довольна.

— Чрезвычайному комитету из высших должностных лиц НП, — сказал Пэмброук. — сказал Пэмброук. — Он будет руководить подготовкой к предстоящим всеобщим выборам, после чего, разумеется, будет распущен.

Остававшиеся все это время совершенно неподвижными восемь членов Совета последовали было за Николь.

— Нет, остановил их Пэмброук. — Вы все остаетесь здесь, внизу, — лицо его побелело при этих словах, — с нарядом полиции.

— Вы понимаете, что он собирается сделать? — спросил у Николь один из членов Совета. — Расстрелять всех нас.

Слова этого мужчины были едва слышны.

— Она бессильна помешать этому, — заявил Пэмброук и снова помахал пистолетом в сторону Николь.

— Мы изучали такую возможность с помощью фон–лессинджеровской аппаратуры, — сказала, обращаясь к Николь, одна из женщин–членов Совета. Но мы никак не могли поверить в то, что такое может случиться на самом деле. Бертольд даже не стал рассматривать такую возможность как слишком уж маловероятную. Мы все были уверены в том, что подобная практика реальной политике давно вышла из употребления.

Николь, конвоируемая Пэмброуком, вместе с ним прошла в кабину лифта.

Они стали подниматься на первый этаж Белого Дома.

— Не убивайте их, — сказала Николь. — Пожалуйста.

Глянув на часы, Пэмброук произнес:

— Сейчас они уже мертвы.