Магнат сделал изящный жест, чтобы Аритармо видел.
– Известно, – продолжал он, – что когда я был целым, я был гением изобретательства. За последние семь лет я этот гений восстановил. У меня все время идеи. Изобретения для полета, для подводного плавания. У меня их целые тетради. Но я всего лишь одна стая и знаю теперь, что есть миллион мелких вопросов, которые нужно решить, чтобы от идеи дойти до воплощения. На самом деле на этом и сломался исходный я. Мой теперешний успех имеет в своей основе три вещи: мой гений и жажду деятельности, Хор – и намеки и детали, которые доставляет мне разведка Хранителя.
– От нас, людей? – уточнила Равна.
Магнат пожал плечами:
– Из украденных вами архивов. Сомневаюсь, что вы, люди, вообще когда-нибудь что-нибудь сами изобрели.
Судя по выражению лица Джефри, слова показались ему неожиданными и несправедливыми.
– Люди изобрели в той или иной форме все, что ты сделал, все до единого. И тысячи лет назад! Каждая цивилизованная раса через это проходит, а уж потом переходит к
Магнат секунду помолчал:
– К
Он был больше заинтригован, чем оскорблен.
– Всегда есть что еще делать, сударь, – вставила Равна и подарила Джефу взгляд, советующий ему заткнуться.
– Да-да, – понял Магнат. – Звездолеты.
– Да, сударь.
– Но у меня и на эту тему есть идеи. – Они прошли еще несколько шагов, и то ли честность, то ли здравый рассудок заставил его добавить: – Конечно, я знаю, что на них может уйти еще несколько лет работы. Это и есть то, что Джоанна-брат называет «серьезными» проблемами?
– Нет, конечно, – ответил Джефри.
– Что тогда?
Хранитель встрял с ответом: