— Я в любом случае так и сделала бы. Ради блага нас обоих. Вы не думаете, что нам лучше попытаться найти место, где можно было бы найти питьевую воду?

Они отправились в путь. Кохрейн так и нес свое ружье, захваченное с корабля. Именно Бэбс подсказала, что ручей почти непременно должен быть там, куда стекали бы все дожди — в низине. Она же заметила одно из маленьких, высотой в фут, пушистых двуногих, жадно накинувшееся на небольшие круглые плоды, росшие из основания невысокого деревца, а не на его ветках. По всей видимости, семена этого растения разносили не столько насекомые, сколько четвероногие. Бэбс с Кохрейном набрали этих плодов. Кохрейн оторвал кусочек мякоти от одного из шариков и положил его под ремешок часов.

Они нашли ручей, нашли и другие плоды. Кохрейн устроил им такую же проверку, как и первому. Под одним из образцов его кожа практически немедленно покраснела и начала зудеть. Он выбросил и его, и все остальные похожие плоды. В полдень они попробовали плод, который нашли первым. Мякоть была красной и сочной, а жевать ее было приятно. Вкус оказался неопределенным, не считая очень слабого привкуса клена и мяты, смешанных вместе.

Еда не вызвала у них симптомов расстройства. Другие плоды оказались менее удовлетворительными. Из тех образцов, которые по результатам кожной пробы были сочтены неядовитыми, один оказался резким и вяжущим, а два других не имели никакого вкуса, точнее вкус обычной зелени — таким мог бы оказаться любой лист, если бы кому–то в голову пришло его пожевать.

— Полагаю, — хмуро сказал Кохрейн, когда они перед закатом возвращались обратно к пепелищу, — что нам придется выяснить, можно ли есть животных.

Бэбс буднично кивнула.

— Да. Сегодня я тоже буду дежурить. Как вы заметили сегодня утром, мы оказались вместе.

Он резко взглянул на нее, и она залилась краской.

— Я серьезно! — упрямо сказала она. — Я тоже буду дежурить!

Он безумно устал. Его мышцы еще не успели прийти в норму после низкой лунной гравитации. А она отдохнула больше. Он должен был принять ее помощь. Но между ними возникла какая–то неловкость, потому что, по всей видимости, им предстояло прожить остаток своих дней вместе, причем они не принимали этого решения. Это сделали за них. И они еще этого не сознавали.

Когда они дошли до пепелища, Кохрейн начал таскать новые поленья к пятачку в середине, где оставалось еще большая часть вчерашних запасов. Бэбс, как само собой разумеющееся, принялась помогать ему.

— Прекрати! — раздраженно велел ей Кохрейн, незаметно перейдя на «ты». — Я уже понял, как мало знаю из того, что нам понадобится, чтобы выжить! Дай мне хотя бы потешить себя иллюзиями относительно мужской силы!