Кохрейн увидел, как стремительно уменьшается в размерах долина, и склоны гор остаются далеко внизу. Со всех направлений к кораблю стекались покрытые зеленью равнины. Потом показались ледники и конусы вулканов, затем огромные поля белых облаков. В считанные секунды горизонт стал отчетливо искривленным. Еще миг, и оставшаяся позади планета превратилась в огромный белый шар, и в иллюминаторы ударил нестерпимо белый солнечный свет.

У Кохрейна возникло какое–то странное чувство. Джонс отдал команду на взлет. Джонс решил, в какой момент они должны взлетать, потому что хотел провести кое–какие испытания… Кохрейн чувствовал себя пассажиром. Из человека, принимавшего решения в силу того, что он знал, что нужно сделать, он превратился в кого–то другого. Он отсутствовал двое суток, и вот уже приняты решения, в которых он совершенно не участвовал… Это казалось очень странным. Это казалось даже пугающим.

— Мы сейчас находимся в модификации измененного поля Дэбни, — довольным голосом заметил Джонс. — Вы же знаете первоначальную теорию.

— Не очень, — признался Кохрейн.

— Поле все время имеет форму трубы, столба напряженного пространства между двумя пластинами, — напомнил ему Джонс. — Когда мы приземлились в первый раз, хвост корабля находился вне поля. Оно простиралось лишь от носа корабля до того воздушного шара, который мы выпустили последним. Мы спускались вниз под углом к этой линии — что–то вроде воздушного змея, лески и хвоста змея. Леской было поле Дэбни, а направление нашего движения — хвостом змея.

Кохрейн кивнул. Ему пришло в голову, что Джонс ничуть не похож на Дэбни. Джонс открыл поле Дэбни, но, продав тому права на него, теперь, очевидно, считал «поле Дэбни» нормальным техническим термином для своего открытия даже в собственных мыслях.

— Дома, на Луне, — с воодушевлением продолжил Джонс, — я не был точно уверен, что уже созданное поле будет держаться в атмосфере. Я надеялся, что при условии достаточной мощности я смогу удержать его, но точно уверен не был…

— Это не столь много для меня значит, Джонс, — остановил его Кохрейн. — К чему все это сводится?

— Ну… поле сохранилось и в атмосфере. Но сам корабль от хвоста до носа был вне первичного поля. А когда мы садились в этот раз, я кое–что поменял в схематике. Возникло второе поле Дэбни, от носа корабля до хвоста. То есть у нас было главное поле, идущее до тех шаров, а потом обратно на Землю. Но было — и сейчас есть — еще одно, охватывающее только корабль. Что–то вроде пузыря. Мы все еще можем тащить поле за собой, и кто угодно может лететь вслед за нами на любом корабле, помещенном в это поле. Но теперь у корабля есть полностью независимое второе поле! Хвост находится в нем постоянно!