«А ну всех на хрен, – подумал Лосев, – сейчас я вам выдам сенсацию, и пусть меня из армии уволят!».

– Дело в том, сказал он, многозначительно глядя в наставленные на него сканеры, – что накануне самоубийства госпожи Дины Аммрагг мы сильно повздорили с ней по поводу взглядов на свободу слова…

– То есть вы хотите сказать, что вы против свободы слова и что это вы её застрелили?! – Второй информационник криво ухмылялся, считая, что необычайно «остро» сострил.

– Думайте, что несёте, господа! – гневно вскричал полковник Прадуши. – На этот счёт есть свидетели, есть официальное заключение экспертов!

– Да я плевать хотел на их подначки, коллега, не волнуйтесь. – Лосев положил руку на плечо орханина. – Нет, я её не застрелил. Но застрелил бы, если бы знал заранее, как она собирается бороться за свободу слова. Неужели вы считаете, что госпожа Аммрагг поступила правильно, выдав камалам сведения о находке?

– Но она же не думала, что камалы поступят именно так! – возразил первый репортёр. – И если бы информацию не скрывало наше правительство, то ничего бы не случилось! Больше виноваты те, кто засекретил экспедицию!

– Вот как?! – прищурившись, поинтересовался Лосев, которому ужасно захотелось заехать репортёру в морду.

Полковник Прадуши потянул его за рукав:

– Пойдёмте, Игнат, эти тупицы ничего не поймут…

Оба полковника повернулись и пошли к зданию, где должна была состояться пресс-конференция, хотя Лосев сильно сомневался, что ему стоит присутствовать на этом мероприятии.

Информационники засеменили за ними, что-то лопоча, путаясь под ногами и суя чуть не под нос свои приборы, но Прадуши и Лосев делали вид, что ничего не замечают.

«Паршивые папарацци! – подумал Лосев. – Неужели эту заразу с Земли сюда занесли? Нет, чтобы что-то доброе! Ведь пока сидели практически на военном положении, всё происходило в разумных пределах, а после Пакта как с цепи сорвались…»

Он вспомнил о случившемся давным-давно с британской принцессой, когда та разбилась в автомобиле, пытаясь скрыться от таких же папарацци, тоже считающих, что «народ должен знать всё», вообще – всё! Кто как ест, с кем спит, как сидит на унитазе. Вспомнил, как зачастую при захвате заложников поборники «информационных свобод» мешали спецслужбам проводить подготовки операций, так как вели прямые съёмки с места событий, телеканалы гнали это в эфир, и террористы знали, откуда полезет группа захвата. И ещё происходило много чего подобного.

И вроде бы придраться сложно: да, народ имеет право знать «правду».

Но где грань между параноидальным засекречиванием всего подряд и самоубийственным раскрытием « всего »? Когда «широким народным массам», которые были, есть и будут в любом обществе и на любой планете, можно что-то рассказывать, а когда нельзя – и часто нельзя ради их же благополучия?