Он вдруг заметил тень, скользившую к нему по траве, и прежде, чем сообразил, что делает, уже упал лицом прямо в метелки, перекатился, рукой машинально потянулся к поясу, на котором, конечно, не было никакого лучевика…

Крупная птица, распахнув крылья, проплыла над Павлышем. Молча и величественно, словно облако или парусный корабль, она взмахнула нежно-голубыми, в белую крапинку крыльями и двинулась дальше.

Он вдруг вспомнил историю про то, как у Жюля Верна, в «Детях капитана Гранта», кондор похитил мальчика, — выдумка, конечно, у падальщиков слишком слабые пальцы… но что, если это не падальщик? И что, если Урванцы сейчас не в Отеле?!

Павлыш вскочил и побежал, как не бегал уже давно, побежал, двигаясь скупо и четко, понимая, что, даже если опередит птицу, силы понадобятся… потом. Когда «потом» и для чего именно — он и сам не знал. Хрустели под ногами стебли подсохшей травы, солнце жарило в спину, пригибало к земле.

Павлыш влетел на взгорок — внизу стоял Отель, и перед ним, у стола, собрались все жители: Урванцы, Окунь, Эмма, Домрачеев. Они раскладывали абсурдные вещи, привезенные с Земли, смеялись, спорили…

— В дом! — заорал Павлыш. — Все немедленно в дом!

Но они не поняли, только уставились на него удивленно. А птица была уже над Отелем. Она сделала круг, другой, легла на крыло, скользнула вниз и вдруг опустилась прямо на стол, на единственное еще пустое место. Сверху крылья ее были зеленые, с ярко-желтыми прожилками, хвост — золотистый, а хохолок на голове — нежно-малиновый. Глаза у нее были крупные, с медовым ободком, взгляд — хищный.

— Ух ты! — сказал Коля Урванец.

— Вот это да! — поддержал Эдгар. — Дядя Окунь, а можно ее погладить?

Птица потопталась, клацая когтями по деревянной столешнице, затем изогнула крыло и как будто почесала грудь. На сгибе у нее были пальцы, как у гоацина или у вымершего археоптерикса. Да и вообще выглядела она так, словно явилась из бездны времен, прямиком из какого-нибудь мелового периода.

Все это Павлыш разглядел уже вблизи: он подбежал к ограде, распахнул калитку и замер, не зная, что предпринять. Если тварь захочет кого-нибудь укусить, он ее вряд ли остановит, а вот напугать и спровоцировать может запросто, достаточно одного резкого движения.

Птица вдруг проскрежетала что-то знакомым металлическим голосом: раз, потом другой.

— Что это? — спросил Борис. — Смотрите.

В ответ снова раздался скрежет, а потом — уже другим, естественным голосом — птица выкрикнула нечто явно членораздельное, и тогда раздалось металлическое: «Желаю вам процветания. Это у меня переводчик, тлумач, толкователь, лжец».