— Если сможете, дайте дюжину добровольцев, — сказал я, — Мы улетаем сегодня ночью. Самое лучшее — семейных. Или одиноких женщин.

Он, как я и предполагал, рассмеялся. Когда мы сторговались и составили контракты на будущее, Герби добавил кофе и, откинувшись в кресле, пристально взглянул на меня.

— Доминик! — сказал он. — А как вам понравится работа на меня?

— Нет, благодарю!

Он упорствовал:

— Вы будете иметь прекрасную работу! Я подберу приличную плату, и вы будете жить в городе, обеспечивать водой и едой половину Вест-Сайда! Все будет изумительно!

— Вы сорвете на этом куш! — я улыбнулся.

— Верно, лет через пять…

— Через пять лет, — сказал я, — мы приберем к рукам Сан-Диего! Там хватит места. Не говоря уж о теплом климате.

Мадиган задумался и сказал:

— А вы знаете, я никогда не хотел жить в Калифорнии, — Мне необходим Лос-Анджелес…

— Лос-Анджелес? Кто его восстановит? — Я взглянул на часы. — Герби, у вас хорошо подвешен язык, но полет не ждет, а у меня еще несколько дел! Можно одолжить пару сухих башмаков и, если не жалко, плащ?

Вестибюль отеля был чист и пустынен. Через центры перемещения Нью-Йорка прошло около двадцати двух тысяч пити-дипис — и двести из них остановились в «Плаце». Некоторые отели уже были законсервированы до лучших времен: когда они потребуются для людей, прибывших не через порталы, а на самолетах и автомобилях.

Я не медлил. Вначале воспользовался общим терминалом, ввел нужные данные и получил адрес. Выяснив у соседа, как попасть в Ривер-Сайд, я понял, что могу поймать такси. Только тут я подумал, что мне нечем расплатиться за проезд. Или за что-нибудь еще.

— Я могу расплатиться калифорнийской кредитной карточкой? — спросил я, а он попытался не рассмеяться, — Если вы нуждаетесь в наличных, в вестибюле денежный автомат. Стоит вам только сунуть карточку, он, вероятно, позаботится о вас.

Так я и сделал. С помощью двух наблюдателей, конечно. Автомат выплюнул две дюжины шестнадцатидолларовых банкнот. Я схватил их и убежал прочь. Провинциал в большом городе! Некоторые вещи не меняются.

В такси я получше рассмотрел необычные деньги. Действительно, неудобно использовать карточки для мелких вещей, или даже таких крупных, как торговля с независимыми общинами Лола Алто и Санта-Барбара, или субботней игры в покер. Банкноты имели интересную окраску: зеленовато-золотые и черные с одной стороны, золотые и алые — с другой. Числа, разумеется, в двоичной системе. Деньги были сделаны не на банкнотной бумаге, которую я видел в своей предыдущей жизни, а на чем-то вроде шелка (я потрогал уголок — определенно, их трудней оторвать). Но все это очень похоже на деньги. С одной стороны портрет Эндрю Джексона, а с другой — Белый Дом (это была не гравюра на стали, а голограмма). Покрутив банкноты в руках, я заметил, как перспектива слегка изменилась, вокруг изображений засияли иные цвета: красный, белый и голубой за Джексоном и разноцветная радуга над Белым Домом. На банкнотах напечатано название типографии: предприятие в Филадельфии. В первое время я даже не знал, что там было. И сделал для себя пометку — на следующей встрече совета я внесу предложение, чтобы и мы напечатали для себя такие же. Такси тем временем тряслось по рытвинам и треснувшему цементу Бродвея.