– Ломай дверь, Бруно, – приказала Силке.

Послышался удар, за ним другой, сильнее, скрежет металла. Бросившись на кровать, Петра отвернулась лицом к стене.

– Что ты себе позволяешь?! – прокричала Шульц, врываясь внутрь.

Девушка молчала.

– Ты что, язык проглотила? – не унималась Силке. – Повернись и встань, когда с тобой разговаривают!.. Бруно, Лена, поднимите ее!

«Гвардейцы» подхватили Петру под руки и рывком поставили на ноги. Лопес не сопротивлялась.

– Чего ты добиваешься? – уже спокойнее спросила Шульц.

Петра не ответила.

– У нас здесь не пансион для изнеженных девиц! – снова завелась Силке. – И даже не база! Мы последняя надежда Терры! Последний шанс! Наш долг посвятить себя Возрождению!

– Как-то уж слишком быстро ты стала ассоциировать Терру и Возрождение с собой, – процедила Лопес.

– Не смей! – казалось, еще мгновение, и Шульц ударит Петру по лицу, но Силке удержалась. – Не смей! – повторила она. – Я служу Возрождению. И я, не задумываясь, отдам ради него свою жизнь! А также любую другую. В том числе – твою!

– Только вот меня спросить ты забыла, – бросила Петра.

– Это что, мятеж? – резко сбавив тон, произнесла Силке.

– Считай, как тебе нравится.

– Ну, хорошо. – Лицо Шульц налилось кровью, но говорила она теперь тихо и размеренно. – Все знают, что я этого не хотела. Тем не менее, придется. Бруно, отведи ее на площадь. Лена, собери всех, кто сейчас в поселке. Бунты надо душить в зародыше.

Вацек вывел Петру на улицу. На пустыре за мэрией, названном Силке площадью, неделю назад был вкопан высокий деревянный столб. Колонисты еще гадали о его предназначении, однако спросить не решались. Люди вообще последнее время старались задавать Шульц поменьше лишних вопросов.

Через несколько минут на площади собрались поселенцы, включая детей. Не было только Ли и Анны, отправившихся с утра на рыбалку вниз по реке, и Эла Вагнера, матроса с «Викинга», лежавшего в мужском модуле с высокой температурой.

Оглядев соплеменников, Силке вышла на середину пустыря, к столбу.

– Друзья! – провозгласила она. – Все мы с вами неустанно служим Возрождению. Нам нелегко, но легкой жизни нам никто и не обещал. Мы знаем, что ради Терры мы должны отринуть свои желания, свои страсти, свою гордость. И все мы так поступаем. Но вот нашелся человек, – Шульц повысила голос, – который решил, что для него наши правила не писаны. Который решил, что его эгоизм важнее Терры. Этот человек наплевал на нас, на наши решения и законы. Решил, что он особенный, что ему все позволено. Вот этот человек!

Под эти слова Бруно вытолкнул в центр Петру.