— А эти? Ну, те, что только что прибыли? Эти — не от него?

— Непохоже.

— Сообщали, что Академия захвачена.

— Я тебе, во всяком случае, этого не говорил.

— Но так сообщили, — беспечно продолжал Инчни. — И если это правда, значит, они могут быть беженцами, а их можно задержать — это очень понравится посланнику Мула.

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Коммейсон.

— Ну, сэр, это же ежу понятно: друг победителя — всегда его последняя жертва. Чтобы ею не стать, нам надо прибегнуть к элементарной самозащите. У нас же есть такое замечательное средство, как психотест. А к нам прибыл четыре человека из Академии, целых четыре мозга, которые можно исследовать. Неплохо было бы узнать побольше об Академии — это может оказаться даже полезнее, чем информация о Муле. И дружба с ним будет не так опасна для нас.

Коммейсон, подставив лицо прохладному ветерку, вернулся к своей предыдущей мысли.

— Ну, а если Академия все-таки не побеждена? Если в сообщениях врут? Говорят, было предсказано, что их победить невозможно.

— Сэр, мы уже не в том возрасте, когда верят в сказочки.

— И все-таки вдруг их не победили, Инчни? Представь. Вдруг их не победили? Мул, правда, мне кое-что обещал… — Тут он почувствовал, что зашел слишком далеко в откровенности. — Ну… в общем, хвастался. Но слова — ветер. Легко сказать, а трудно сделать.

Инчни тихонько рассмеялся.

— Сделать, и правда трудно, по главное — начать. Академия на краю Галактики — нашли чего бояться!

— Да… Но есть еще и принц… — пробормотал Коммейсон, обращаясь больше к самому себе.

— У него тоже дела с Мулом, сэр?

Коммейсон недовольно нахмурился. Инчни был назойлив.

— Да так себе. Слабенько. Не так, как у меня. Но он ведет себя все хуже. Несдержан, вспыльчив. В него как будто бес вселился. Если я задержу этих людей для своих целей, а он вздумает забрать их себе — ему ведь не откажешь в кое-какой проницательности — знаешь, я пока не готов с ним сильно поссориться.

Он нахмурился, одутловатые щеки повисли мешками.

— Вчера я мельком видел этих чужестранцев, — скользь заметил водитель. — Интересная дама, однако, эта брюнетка. Мужская походка, аристократическая бледность…

В голосе его звучали романтические нотки, и Коммейсон удивленно взглянул на него.