– Кир! – прерывает его эмоциональное выступление Азамат. – Что это у тебя на ухе?

Кир многообещающе улыбается.

– Серьга, а что?

Азамат временно теряет дар речи.

– Ну-ка дай посмотреть, – встреваю я.

Кир послушно поворачивается и отодвигает волосы. Действительно, сережка, золотое колечко с подвесками-перышками, довольно тонкой работы. Это, правда, не все – от сережки вдоль по контуру ушной раковины тянется цепочка татуированных узоров в том же стиле, что и перышки.

– Прикольно, – резюмирую я. – Но ты понимаешь, что сейчас будет, да?

Кир корчит кислую рожу и пожимает одним плечом, мол, а что делать, неизбежный побочный эффект…

– Что ты с собой сделал?! – в полном ужасе выдыхает Азамат.

– Я ухо проколол, а что, у Лизы тоже проколоты, тебя же это не смущает, – выдает заготовленную фразу Кир.

– У Лизы они от природы такие, – убежденно выдает Азамат, – а ты…

То, что он собирался сказать дальше, тонет в моем хохоте. Дедушка, не понимающий по-муданжски, отворачивается от плиты.

– Прикинь, дедуль, – выдавливаю я сквозь смех, – Азамат думал, я родилась с дырками под сережки!

– Ну а как же, и еще сразу в белом халате, – невозмутимо дополняет дедушка и возвращается к рыбе.

– Но, Лиза… – Азамат беспомощно смотрит на меня. – Ты что, считаешь, что это нормально? А эти рисунки? Как вообще можно на себе что-то нарисовать, Кир, тебя что, мало дразнят?

– Так они временные, – замечаю я.

– Да, только на три месяца, сказали, – кивает Кир.

– А что, бывают еще постоян… – начинает Азамат и перебивает себя: – На три месяца?! Ты понимаешь, что ты не вот прямо сейчас остаешься тут, ты до конца месяца вернешься домой со всем этим ужасом на ухе?!

– А у Ирлика по всему телу рисунки, но ты же считаешь, что он красивый! – выпаливает Кир еще один заготовленный аргумент.