Стефани уткнулась в плечо Мойо, чтобы не услышали, как она хихикает.

— Ну, положим, мы тоже не святые, — заметил Франклин.

— Восприятие банальной морали целиком и полностью навязано нам догмами ориентированного на самцов общества. Новые, уникальные обстоятельства нашего бытия требуют от нас пересмотреть эти изначальные нормы. Поскольку тел живущих недостаточно, чтобы оделить ими всю человеческую расу, чувственное владение должно распределяться между нами в равных долях. Живущие могут протестовать сколько угодно, но мы не меньше их имеем право на сенсорное восприятие.

Кохрейн вытащил изо рта самокрутку и печально глянул на нее.

— Мне бы такие приходы, да-а…

— Не обращай внимания, дорогуша, — посоветовала Рене Тина Зюдол. — Типичный пример мужской брутальности.

— Значит, перепихнуться сегодня не выйдет?

Тина театрально втянула щеки и сурово глянула на упрямого хиппи.

— Меня интересуют только мужчины.

— И всегда интересовали, — не то чтобы тихо прошептал Макфи.

Наманикюренными пальчиками Тина отбросила за спину подкрашенные блестящие локоны.

— Вы, мужики, просто козлы все, у вас гормоны так и играют. Не удивительно, что я хотела покинуть тюрьму, в которую была заключена.

— Так вот, — с жаром продолжил Мойо, — эти две группы — те, кто прикован к месту, как хозяева кафе, и бродяги вроде нас, наверное, — хотя мы, скорее, исключение. И они прекрасно дополняют друг друга. Бродяги шляются повсюду, играя в туристов, напитываясь впечатлениями. А куда бы они ни приходили, они встречают домоседов и рассказывают про свои странствия. Обе группы получают то, о чем мечтали. Все мы живем, чтобы испытывать новые впечатления, только одним нравится переживать все самим, а другим — слышать из чужих уст.

— Думаешь, так дальше и будем жить? — спросил Макфи.

— Да. К этому все и придет.

— А надолго ли? Стремление видеть и переживать — это лишь реакция на заключение в бездне. Когда мы утолим эту жажду, верх возьмет людская природа. Кто-то захочет остепениться, семью завести. Размножение — наш биологический императив. Но как раз это нам недоступно. Мы будем вечно переживать свою несостоятельность.

— А я бы попробовал, — заявил Кохрейн. — Мы с Тиной в нашем шалаше сколько хочешь детишек заведем.

Тина одарила его единственным взглядом полнейшего омерзения и содрогнулась.

— Но это будут не твои дети, — объяснил Макфи. — Это не твое тело и, во всяком случае, не твоя ДНК. Ребенка у тебя больше не будет, по крайней мере родного. Эта фаза нашей жизни окончена, и ее не вернешь, сколько бы энергистической силы ты ни тратил.