— Претензия? Извини, претензии не принимаются. Мне хватает других проблем.

— Ответь. Разве трудно?

Смит вздохнул.

— Я устал от ненависти, адепт. Ты такой, какой есть и делаешь то, во что твёрдо веришь. Любой образ мыслей заслуживает известного уважения. Так случилось, что мы по разные стороны фронта. Ты мешал, я отбросил прочь, хотя мог и убить.

— Ты мне сломал несколько рёбер! — пожаловался Бердет.

Вампиру почудилась в голосе человека отзвук почти детской обиды. Он невольно улыбнулся.

— Надеюсь, поймёшь и простишь, если я скажу, что меня данное обстоятельство радует.

— Радует? — переспросил адепт.

— Разбить голову иногда единственный способ вправить мозги. Впрочем, здесь, кажется, не сработало. Меня убьют сейчас, или ты намерен растянуть удовольствие на несколько дней?

Ответ последовал чёткий:

— Ты умрёшь сегодня.

— Так я и думал.

— Боишься смерти?

Какая трогательная способность задавать самые банальные из всех возможных вопросы. Как он, должно быть, наскучил умнице Лорану! Вампир вздохнул. Боль прокатилась по телу, с каждой минутой всё труднее становилось скрывать, что чувствуешь её.

— Умирание — предмет, выходящий за пределы моего опыта. Ты часто думал о конце земного пути, я знаю. Может быть, там пустота, тишина и мрак. Тогда всё напрасно, адепт.

Бердет хотел что-то сказать, но сдержался. Лицо помрачнело, резче обозначились немногочисленные морщины. Смит усмехнулся.

— Видишь, и тебя посещают сомнения. Ты разменял жизнь на мелкую монету, а если всё напрасно?

Адепт опять уклонился от ответа. Тени легли глубже, в них утонули глаза. Смит наблюдал, едва заметно улыбаясь. Бердет расправил мантию, проверил оковы, ладонь крепче прижала к груди пленника серебряный клинок, вырвав-таки из неё сдавленный стон.

— Скоро начнётся церемония, — сказал адепт и ушёл.

Оставшись один, вампир снова попытался освободиться, но боль так изматывала, выцеживая последние силы, что он вскоре затих.