Но это был не Пол Доусон. Это был братец Ник.

— Привет, Алекс! Узнаешь филадельфийского изгнанника? — начал он бодрым голосом, в котором, однако, сквозила некоторая напряженность.

Такое прозвище Ник придумал себе сам, хотя никто его никуда не изгонял. Он добровольно уехал в Филадельфию попытать счастья, и попытал — только, видимо, чего-то другого. Но в родительский дом, несмотря на уговоры, возвращаться не собирался.

— Узнаю, — отозвался Батлер. — Привет, Ник.

— Я утряс дела и готов тебя навестить. Как насчет завтра?

— Завтра… — повторил Батлер, нагнулся за упавшим на пол пультом и выключил звук у телевизора. — Вообще-то, я сейчас в Чаттануге.

— Ого! — сказал Ник. — Чаттануга чу-чу!

— Угадал. Именно в этом отеле.

— И надолго тебя туда занесло?

— Завтра улетаю. Так что давай послезавтра, Ник.

— Дьявол, я уже билеты купил. Теперь придется менять…

— А что ж ты раньше не позвонил? Я бы не спешил с Чаттанугой.

— Да ладно, не беда, переиграю. Тут еще вот какое дело, братишка… — прежняя напускная бодрость исчезла из голоса Ника, и тон у него теперь был совсем другой. — Я не один хочу приехать, Алекс. Вернее, она тоже хочет…

— Без проблем, Ник. Рад за тебя.

— Она раньше не хотела, — еще больше понизил голос Ник. — Ну, пока ты… с Геддой… А теперь говорит: «Тоже поеду»…

— Что? — Батлеру показалось, что в живот ему угодила ледяная глыба. — О ком ты, Ник? Кто она?

— Ну…Джейн. Джейн Белич.

Глыба разрасталась, заполняла всю комнату.

«Джейн…»

— И давно ты… с ней? — услышал Батлер собственный замороженный голос.