Граф вернулся спустя несколько часов. Корделия услышала пронзительный вой машины, проехавшей по подъездной аллее к северной части дома. Тишина. Звук открываемых и закрываемых дверей. Машина поехала дальше — к гаражам, расположенным на вершине холма, рядом с конюшнями. Эйрел и Корделия сидели в гостиной, в передней части дома. Он сосредоточенно читал какой-то правительственный доклад, но, услышав звуки, прервал чтение и напрягся в ожидании вместе с нею, прислушиваясь к быстрым, тяжелым шагам отца. Губы адмирала плотно сжались в предчувствии неприятного разговора, взгляд был мрачен. Корделия замерла в кресле, пытаясь держать себя в руках.

Граф Петер стремительно вошел в гостиную и остановился, широко расставив ноги. Он был при полном параде: в старинном мундире с генеральскими знаками Различия.

— А, вот вы где!

Вошедший следом ливрейный охранник тревожно взглянул на Эйрела и Корделию и исчез, не дожидаясь, пока его отпустят.

Взгляд графа уперся в сына.

— Ты! Ты посмел опозорить меня. Устроил мне западню!

— Боюсь, вы сами себя опозорили, сэр. Не встань вы на этот путь, вы избежали бы западни.

На морщинистом лице графа отразилась борьба чувств — ярость, смущение, гнев и желание оправдаться. «Это смущение виноватого. Он не уверен в себе — поняла Корделия. — Постараемся ухватить эту тень сомнения, — она может оказаться нашим единственным спасением».

Самооправдание взяло верх.

— Я и не должен заниматься этим, — выкрикнул старик. — Это — обязанность женщины. Ее долг — охранять генофонд.

— Было обязанностью женщины. В Период Изоляции, — ровным голосом ответил Эйрел. — Когда единственной реакцией на мутацию было убийство ребенка. Сейчас существуют другие средства.

— Как, должно быть, ужасно чувствовали себя будущие матери во время беременности, не зная, что ждет их дитя — жизнь или смерть, — вслух задумалась Корделия. Одного глотка из этой чаши ей хватит на всю жизнь, а ведь женщины Барраяра вновь и вновь осушали ее до самого дна… Не удивительно, что культура их потомков оказалась такой странной, удивительно, что она не более безумна.

— Ты предаешь всех нас, не справляясь с женой, — заявил граф Петер. — Да разве ты можешь управлять планетой, если не распоряжаешься в собственном доме?

Мимолетная улыбка скользнула по губам адмирала.

— Действительно, с Корделией очень трудно сладить. Ей дважды удавалось от меня улизнуть. И меня по-прежнему изумляет ее добровольное возвращение.

— Вспомни свой долг! По отношению ко мне как к твоему графу, если не как к отцу! Ты — мой вассал, принесший мне клятву. Ты предпочитаешь повиноваться этой инопланетянке, а не мне?