— А каково ваше мнение как экспертов? — спросила она. — Как прикажете работать в таких условиях? Сумеем ли мы привлечь внимание кого-либо, кроме бродяг и бездельников?

Андрей Сциник только развел руками, желая сказать тем самым, что для людей с полным отсутствием любопытства подойдет любая опера. Бернард Бикль ответил примерно то же самое:

— Очень трудно решить, что в данном случае будет лучше. Откровенно говоря, я рассчитывал на совсем другую культурную атмосферу… более приятное и серьезное окружение.

— Я тоже ожидал большего, — сказал Андрей Сциник, осматривая ландшафт.

Потонувший в золотом свете полудня пейзаж казался удивительно спокойным и прекрасным, и вместе с тем пропитанным чувством отдаленности и даже меланхолии, как воспоминание юности.

Нахмурившись, Андрей Сциник медленно произнес:

— На этой планете чувствуется какая-то бесцельность, отсутствие смысла, как будто и пейзаж, и люди какие-то нереальные. Возможно, здесь уместно слово «архаичные». На всем лежит некая печать старости и полузабытости.

Дама Изабель сухо фыркнула.

— Должна признаться, что я представляла себе Рлару совсем иначе. Однако ни один из вас так и не ответил на мой вопрос.

Бернард Бикль засмеялся и потянулся к своим прекрасным седым усам.

— Я не ответил, потому что просто нахожусь в растерянности. Я рассуждал, надеясь, что в разговоре родится хоть какая-то идея… но не получилось. И все же, вот так, с лету, я могу предложить «Сказки Гофмана». А может быть, снова «Волшебную флейту»? Или даже «Ганзель и Гретель», а?

— Любая из них вполне подойдет, — кивнул головой Андрей Сциник.

— Хорошо, — сказала дама Изабель. — Завтра мы будем играть «Ганзель и Гретель», и я искренне надеюсь, что звуки музыки, которые мы непременно усилим и направим в сторону деревни, привлекут к нам нашу аудиторию. Андрей, проследи, пожалуйста, за декорациями и организуй что-то вроде занавеса. А вы, Бернард, будьте добры, проинформируйте о нашем решении сэра Генри и остальных артистов.

Труппа, в которой от ожидания и неизвестности уже начало расти раздражение, восприняла весть о предстоящем спектакле с огромным энтузиазмом. Музыканты и певцы с большой охотой принялись помогать команде выносить реквизит, расставлять сиденья и вешать импровизированный занавес. Работа продолжалась и после наступления темноты, при включенных прожекторах. Дама Изабель обратила внимание на то, что в эту ночь огни в деревне оставались зажженными намного дольше, чем раньше, а те, что погасли рано, загорелись снова.

В историю с исчезновением Адольфа Гондара так и не внеслось никакой ясности. Строились разные предположения, но большинство из них сводилось к тому, что Гондар каким-то ловким методом улизнул с корабля и отправился в деревню искать своих старых знакомых. В конце концов все пришли к выводу, что в свое время Гондар сам вернется на борт «Феба».