Оливер уже попрощался с ними за завтраком и отбыл, чтобы не опоздать на очередной прием к своему полковнику, спецу по лечению ожогов. Карин убежала, чтобы попасть на самый ранний из трех ежедневных рейсов катера до Гридграда – где, в чем Корделия не сомневалась, инженеры вскоре будут ходить за ней по пятам и заглядывать в рот. Ничего также не свалилось на Иви и не выпрыгнуло из ее комма, претендуя на бесценное, отведенное на проводы время вице-королевы. «Жизнь прекрасна».

Майлз догнал Корделию на подъездной дорожке перед домом, слегка запыхавшись, и обозрел собравшихся. Хаос, но хаос организованный.

– Знаю, что я уже давно не единственный ребенок в семье, но, мама… девять братьев и сестер?

– Не забудь посчитать Марка, – отозвалась она. – Хотя это еще спорный вопрос, брат ты ему или родитель.

– Брат, – твердо ответил Майлз. – Мы решили это определенно. Это законно и все такое.

– Итак, из единственного ребенка ты становишься одним из одиннадцати. Поздновато, но я сделала что могла. Жизнь полна таких сюрпризов.

– Обычно – все же не таких.

Она с иронией приподняла бровь:

– А когда это ты стремился быть обычным?

Он пожал плечами. «Шах и мат».

– Есть и светлая сторона: при нынешнем раскладе тебе не придется делиться с ними своими игрушками.

Катерина, как раз проходящая мимо с полными руками вещей, уловила последние слова и вставила:

– По крайней мере, пока они не вырастут.

– Это даже звучит бессмысленно, – пожаловался Майлз себе под нос. Он повернулся, глядя в ясное сергиярское утро. – Я все время спрашиваю себя, что бы подумал об этом папа.

– Не был бы уверен насчет методов, зато ему понравился бы результат, я так думаю, – ответила Корделия. – Гипотетически ходя по кругу. – Или даже входя в этих рассуждениях в «штопор». – Если бы тысяча вещей сложились по-другому, если бы я смогла вытащить его голову из Периода Изоляции целиком, а не только наполовину, если бы на него никогда не легла тяжесть регентства или, если на то пошло, графства, если бы мы жили где-нибудь тихой и частной семейной жизнью, если, если… Едва начинаешь рассуждать в этом направлении, и предположениям нет конца.

Майлз хмыкнул и переступил с ноги на ногу, опираясь на трость. Может, предложить ему сесть, а не заставлять стоять на ногах? Но через минуту ему бы все равно пришлось вставать. «Руки прочь». Или за твою заботу он тебя укусит в ответ. Окажутся ли его сводные братья такими же маниакально независимыми, как был в детстве он, и не стоит ли предупредить об этом Оливера? «Уже слишком поздно».

– Мне нравится Оливер, – признался он через минуту. – Всегда нравился. Хотя, как выяснилось, я знал его далеко не настолько хорошо, как думал. Я… не возражаю исправить это положение дел, если будет возможность.