– Донован… – Флойд, стоящий рядом с Адайн, видел свою заветную цель и был не в силах противиться сладостному видению.

На частично выбритом черепе Донована виднелась татуировка: "Братоубийца". Кончик клинка задел её, когда пропорол нижнюю челюсть и вошёл вглубь по клинолом у гарды. Донован заверещал, затрясся, забил кулаками по рукам убийцы, едва не сбрасывая с себя груз девяноста килограмм, но движения его вдруг стали медленными, неуверенными и, остановив сопротивление, он раскинулся на окроплённом кровью снегу. А затем буря одним мощным дуновением смела их явленный образ, вьюгой распуская кристалики льдинок-тел и не оставив от бившихся даже следов.

– Наваждение, иллюзия. – сказала Адайн, растирая замёрзшую кожу и облизывая своим раздвоенным языком потрескавшиеся губы. – Нас подначивают, вертят нами, показывают желаемое, выдавая его за единственно мыслимое. Нельзя останавливаться. Это ни капли не было реально… – серые веки её дрожали, глотка иссохла. – Это враньё…

Флойд усомнился. Ничто против убийства Донована Саллерса в нём не запротестовало. Он искренне не находил это страшным, ведь находил естественным, логично объяснимым итогом своих желаний. Таким естественным в природе и простым, доступным способом саморегуляции жизни, желающей себя сохранить и преумножить. Влияние Валлура – он уже мысленно повторяется за ним. И слова, изрекаемые мертвецами… Как так вышло, что некто никем не виданный знает их лучше, чем они сами?

Клисс стал ближе, ярче, словно бы древу, раскачиваемому туда-сюда, удалось потеснить стихию. Дорога уводила вниз под какое-то подобие моста и они постоянно тонули в сугробах, поэтому охотница, часто проверяя не выпал ли болтающийся лук, повела напрямую. Конечности их совсем занемели. Кости, сгибаясь и разгибаясь, доводили до исступления посылаемыми в мозг импульсами. Такими, словно с ногтей частыми движениями хирургического скальпеля соскабливали эмаль. Через какое-то время кромка снега стала толстой, удалось заново принять вертикальное положение и двигаться быстрее. За полмили до крайней башни видения наслали снова. О них всех.

Шалтийский чармалл, разогнавшись с места до пятидесяти пяти миль в час, подпрыгнул вперёд от вышек на восемьдесят футов и волчком завращался вокруг своей оси, подобрав все десять трёхпалых лап. Что-то чёрное мелькнуло за ним. Флойд с Адайн уловили свист от оперения – стрела. Попав в шалтийского чармалла, она запуталась в его длиннющих перьях, не добравшись и до подшёрстки. Пока шалтийский чармалл падал, в него полетело ещё три стрелы: две так же запутались, а третья достала ушные плавники, сняв с них верхний слой кожи. Приземлившись с доворотом, рассвирепевшее чудище, будто играло в скоростные классики, сделало три малых прыжка влево, вправо и затем снова влево. Обоюдоострый кинжал, просвистевший по воздуху почти так же изящно, как "голые" клинки Гартвига, вонзился шалтийскому чармаллу меж шести горизонтальных глаз и тот покатился кувырком. Этим, увы, не кончилось. Мираж Адайн напрыгнул на павшего зверя, начав фанатично резать его, тыкать стрелами и что-то кричать, до тех пор, пока абсурдность ситуации не превратилась в маниакальный сон, расплывчатый и убегающий. Затем целостность Адайн распалась и мираж поднял взор к небу.