Теперь они продолжали перебирать ногами в прочно поддерживаемом обоюдном молчании, как будто пред их лицами выворачивали худшие неудачи настоящей жизни, а не хорошо поставленные сцены, срежессированные кем-то находящимся за гранью доступного восприятия.

Для Аттвуда Гаррингтона иллюзией была выделена целая яхта, пускай и обшарпанная, но гордо выплывшая из-за границы видимости бури их окружавшей и морской, иллюзорной. Как и Адайн, в некотором смысле, он охотился. На что – ему не было важно. Они видели клады с золотом, чешуёй покрывшим дно кораллового рифа, видели невиданные, не существующие земли и никем не исследованные острова, полные опасностей. А ещё видели браконьеров Африки, Латинской Америки и Австралии, притаившихся у львиных прайдов. Видели, как Аттвуд Гаррингтон, вооружённый небольшим якорным крюком, подкрадывался к ним в момент пика охоты и безжалостно убивал. Кто бы мог подумать, что без крайней нужды их несколько странный руководитель безопасности, с жесточайшим кризисом среднего возраста, не тронул бы и блохи, но думал о подобном в отношении людей. Конечное видение было о том, как Аттвуд, всё в том же костюме под консервативный галстук, что-то провозглашал с представительной трибуны, отделанной под малахит. Слов они не разобрали, но увидели документ, что он весьма эмоционально потрясал на выступлении: "Да здравствует новый мир". Его слушали, ему аплодировали. То, что мираж показал после, миром было не назвать и от того лишь хуже сделалось самому Аттвуду.

В Рикташа, сидящего в тени скользкой пещеры, впились поочерёдно восемь лезвий, со звуком, какой бывает, если обеспокоенная чем-то иволга надорвано кричит, отрывисто шлёпая крыльями. Гартвиг наслаждался каждой секундой его страданий. Из разжатой кисти Рикташа, повисшей безвольно, свисает дивное украшение, инкрустированное драгоценным камнем необыкновенной формы. Гратвиг вырывает это сокровище у Рикташа и прижимает к груди, качая его, как качают колыбельную. Качая украшение, он постоянно шепчет что-то. Чьё-то имя.

Адайн, пустив все силы на слух, разобрала повторения и сразу сообщила услышанное Флойду. Иллюзорный Гартвиг звал Хмуллас. Слеза Деббана, украшение Орно – без ошибки и сомнения, это было и украшение той знакомой Гартвига, о которой он шептал. Получается они с ней…

– Великие боги! – воскликнула Адайн, поняв. – Мы должны им всё рассказать! Они же даже не подозревают… Боги!

– Расскажем. – кивнул Флойд, снова проваливаясь в снег. – Только выберемся отсюда и обязательно расскажем.

Экрит, коего они ожидали увидеть за Гартвигом, не воплотился, в миражах не существовал. Отсутствовали и другие из тех, кого они могли вспомнить. Флойд вдруг подумал, а не видят ли они сейчас то же самое, что видят и другие, их группа? Как мощны эти видения и каков охват?