Но даже несмотря на это, он не мог не признать, что чувствует себя лучше, и этого не могла не заметить Кло, которой он также не торопился давать надежду.

Может, прогноз врача из госпиталя при всей своей безжалостности скрывал ошибку. Сомнительно, что люди, много лет работающие на Мунна, способны ошибаться, но вдруг этот тот единственный случай, который происходит раз в сто лет? Может, резервы его потрепанного временем тела были оценены не так уж корректно? Что, если у него еще остались силы чтобы сопротивляться полученным ранам, пусть и не так успешно, как двадцать лет назад?

Бесс уже поела и ушла в школу, они с Кло были на кухне вдвоем. Он мог ответить на вопрос Кло откровенно. Но эту откровенность он пока не мог разрешить даже самому себе.

— Пока ничего особенного, — сказал он, не отрываясь от завтрака, — Боли все еще частые.

Кло смотрела на него, не притронувшись к еде, и взгляд у нее был внимательный и заботливый.

— Тебе надо настроиться на выздоровление, — сказала она серьезно, — Если ставишь перед собой цель выздороветь, организм начинает излечивать себя сам. Так рассказывали в одной передаче по теле. Там было про одного мужчину, который потерял руку в аварии и…

Ему сложно было сосредоточиться на том, что она говорит. Он чувствовал внезапный подъем настроения, вызванный, вероятно, отсутствием знакомой боли и обильным завтраком. Он вновь чувствовал себя человеком и черная лужа депрессии, густая как деготь, схлынула, оставив его, Маана, знакомый мир, наполненный знакомыми и приятными вещами.

«Я выздоровею, — вдруг решил он, глядя на Кло, — Наперекор врачам, хоть всей Луне. Я соберу силы в кулак и встану, как вставал после всех ударов. Рука… Рука пусть. Ее уже не восстановить, но и без нее я не останусь калекой. Я снова буду жить».

Эта мысль запрыгала в душе, как солнечный зайчик, пущенный чьей-то невидимой рукой, от нее потеплело в груди и даже звон уставшего старого сердца словно бы стал быстрее и легче.

— Чему ты улыбаешься? — спросила Кло.

Он увидел ее, точно впервые. Годы, прожитые вместе, затронули не только его, они отложились легкой сеточкой морщин под ее глазами, губы стали не такими яркими, как он их помнил, а волосы цвета ноябрьской листвы приобрели легкий серый оттенок и распрямились, уже не свиваясь теми тугими локонами, которые он когда-то любил целовать. Но это была Кло — его Кло, и каждая клеточка ее тела была ему знакома, скрывала в себе ту особенную искру, которая заставляла его трепетать даже когда он просто касался ее руки своей.

И что-то еще шевельнулось в его душе, что-то новое и неожиданное. Или, напротив, давно знакомое.