И словно Антуан дал своё согласие где-то на невидимом дне небесной бездны, туннель из оживших фотографий закружился ещё быстрее, быстрее, вместе с ней сотрясаемые стёклышки живого калейдоскопа, и она услышала надсадный крик Маню:

– Сейчас! Давай! Открывай глаза!

Она вдохнула, распахнула ресницы и увидела перед собой древнейшую секвойю в этом парке. На её десятиметровом в диаметре мамонтоподобном стволе мерцала табличка с выгравированным годом посадки дерева, «одного из самых старых в Париже».

Издалека, от центрального входа, доносились рёв сирен и призывы в рупор покинуть парк в связи с закрытием на ночь. Секвойя стояла перед ней, как внезапно заросшая древесиной часовня, в которую невозможно войти.

Мадам Виго повернулась к Маню и подняла на него лицо. Он восторженно, всем телом подался вперёд, к ней, и замер, в маленьких добрых глазках горело проходящее перед его внутренним взором чудо.

– Но… Но здесь ничего нет, – тихо прошептала она, беря его за руку.

Маню вздрогнул.

И всем телом упал на траву как подкошенный.

Мадам Виго в панике оглянулась. Рядом никого не было. Она осторожно поставила клетку с Лью и присела рядом с другом: может быть, Маню носит с собой в кармане свои лекарства? Она погладила большое, как у памятника лицо. И залезла в один карман – пусто – и во второй. Тоже ничего…

Она встала, от резкого движения закружилась голова. Придерживаясь за ствол часовни, мадам Виго мысленно обратилась к Антуану, приглашая его посмеяться над её доверчивой глупостью. Но Антуан не откликнулся, как обычно. Она вновь склонилась к Маню, выброшенным на сушу китом лежащему на газоне, и взяла его за руку. В её пальцы соскользнуло что-то холодное. Мадам Виго разглядела браслет с прямоугольным железным кусочком, на котором было что-то написано. Она достала из кармана плаща очки и, едва видя в темноте, с трудом прочла: «Если с этим человеком что-то случилось, просьба позвонить по телефону…» Далее следовал крупно выбитый номер.

Мадам Виго опустилась на траву рядом с Маню и уставилась на секвойю. Её гравированная табличка, его гравированная табличка. Боже мой Боже, как много нас, самых старых деревьев – в Париже и везде.

С трудом поднявшись, она взяла Лью и медленно направилась на звуки жизни, к выходу, искать помощи.

Глава 58

Глава 58

ТЁТЯ АНЯ! ТЁТЯ АНЯ! – взвился над парком истошный вопль девушки с белыми волосами. Она кричала в ту сторону, откуда полчаса назад пришли Виски и Беке.

Все повернули голову: на светящейся в сумерках дорожке стояла седая дама с идеальной укладкой, в светлом летнем плаще и элегантных чёрных туфлях. В правой руке она держала довольно просторную клетку со старым попугайчиком внутри.