Несколько секунд спустя появилась сестра Талиба, скрестив руки на груди. Круглое бледное лицо женщины лучилось спокойствием и добротой.

– Постарайтесь уснуть, – сказала она и вышла, унося стул.

Он проснулся посреди ночи и увидел, что снаружи через снежную пелену пробиваются лучи прожекторов. На их фоне падающие хлопья казались множеством прозрачных теней, мягко круживших в резком, направленном вниз свете. Белизна за окном накладывалась на черноту ночи, и получался компромиссный серый фон.

Он проснулся и сразу же ощутил цветочный запах.

Он сжал руку в кулак под подушкой и ощутил под пальцами острые длинные ножницы.

Он вспомнил лицо Тоона.

Он вспомнил помещение штаба и четырех старших офицеров. Те пригласили его выпить, сказав, что хотят с ним поговорить.

В комнате одного из офицеров (он пока не мог вспомнить их имен, но был уверен, что скоро вспомнит, и уже мог бы их опознать) его спросили, действительно ли он говорил в столовой то, что им передали.

Он был уже слегка пьян, почувствовал себя очень умным и решил выведать что-нибудь интересное, а потому рассказал офицерам то, что, как считал, им хотелось услышать, а не то, что он говорил другим пилотам.

И обнаружилось существование заговора. Он хотел, чтобы новое правительство сдержало свои популистские обещания и прекратило войну. Они же хотели поднять мятеж и нуждались в хороших летчиках.

Возбужденный от выпивки, взвинченный, он ушел от них – пусть себе думают, что он с ними заодно, – и направился прямо к Тоону: жесткому, но справедливому, неприятному и мелочному, тщеславному и надушенному. Но было известно, что Тоон – за правительство. (Правда, Сааз Инсил как-то сказал, что в разговорах с пилотами Тоон – за правительство, а в разговорах с начальством – против правительства.)

И это выражение на лице Тоона…

Не тогда – позднее. После того, как Тоон приказал никому ни о чем не говорить, считая, что и среди пилотов могут найтись предатели, и велел ему отправляться в постель, словно ничего не случилось. И он пошел. Будучи навеселе, он, видимо, среагировал на мгновение позднее, чем нужно: на него накинулись, прижали к носу пропитанную чем-то тряпку и держали, пока он сопротивлялся. Но не дышать он не мог, а потому вдохнул ядовитые пары в изрядном количестве.

Его проволокли по коридору – ноги в носках скользили по плиткам пола – двое человек, по одному с каждой стороны. Они направились в один из ангаров, и кто-то из этих двоих подошел к кнопкам лифта, а он видел лишь пол, словно сквозь туман, и был не в силах поднять голову. Но от человека справа пахло цветами.