— Сейчас-сейчас, Лёвик! — игриво пропела женщина, скрещённых на ней мужских взглядов будто не замечая. Привела обе кружки в гавань, сгрузила на стол невредимыми, а руку, протянутую крючком к белому переднику, наградила звучным шлепком. За столом довольно заржали; Франчик, потирая руку, беззлобно пропыхтел: «Бесовка».

— Хряк, это что ж такое? — ворчал сосед Волкова по столику. — На нас, значит, забили болт? Так-то вы дорогих гостей встречаете! Кому пиво, а кому кость от сливы?

— Чего скандалите, уважаемый? — негромко спросила Паола, останавливаясь на почтительном расстоянии от сатира (руки её — в кармашках передника, вид — неприступный). — Вы желаете заказать сливы?

Матвей, внимательно изучая кружевную оторочку лифа официантки, звучно сглотнул, потом проговорил тоном записного скандалиста:

— Что вы шепчете, девушка? Не слышу. Подойдите-ка ближе.

— Вы слив желаете? — повторила Паола ещё тише. Подошла к Матвею вплотную, наклонила голову набок, но рук из кармашков не вынула.

Сатир помолчал некоторое время, глядя на Паолу снизу вверх, потом зарычал: «Я желаю дынь!» — руки его высунулись в проход с проворством электромеханических манипуляторов и ухватили желаемое. Паола взвизгнула. Сатир довольно урчал, щекой прижимаясь к переднику, ладонями округло шарил, не отпускал. «Пожалуй, даже не дыни, — подумал машинально Волков. — Нечто большее. Но она, кажется, ничего не имеет против».

За дальним столиком ржали все, кроме Франчика. Нашлись и другие недовольные зрители.

— Ты чё, Лёва, делаешь? — брюзжал из-за стойки Хряк. — Ты жрать сюда пришёл или обжиматься? Пашка, твою мать, коза драная! Заказ у клиента прими!

— А я чё делаю? — возмутилась Паола и легонько оттолкнула голову, которую с полминуты ласкала украдкой, в кудрях путаясь пальцами. Шепнула Матвею: «После, дурачок», — и добавила громко:

— Так слив, значит, вы не желаете. Чего же тогда?

— Как обычно, — просипел, отдуваясь, возбуждённый сатир.

— А приятелю вашему?

— А, ну да! — припомнил Матвей. — И ему того же самого.

«Надеюсь, заказ относится только к еде, — заметил про себя Александр, провожая глазами официантку. — Ни слив, ни дынь, ни арбузов что-то не хочется». Матвей, которому хотелось и того, и другого, и третьего, возможно, и чего-нибудь ещё на десерт, вслед Паоле глядел, причмокивая. Приятные предвкушения зажгли на лице его улыбку чрезвычайной широты и теплоты, глазки засалились. «Нужно пользоваться случаем, — решился предприимчивый эмиссар. — Кажется, он не соображает сейчас ничего. Разговорить? Попробуем».

— Матвей, — обратился он к мечтательному сатиру. — А почему тебя зовут здесь Лёвой, а кое-кто ещё и Джокером? И кто они вообще?