Волков отряхнул с погнутого креста в травяной разлохмаченной оплётке песок, нашёл раздавленный свечной огарок, но понять, имеет находка какое-то отношение к судьбе Матвея или нет, не смог. Что-то знакомое огоньком замерцало в памяти: день летнего солнцестояния, венки, свечи, река… — читал, слышал… Но ничего определённого капитан Волков вспомнить не смог. Какие-то древние верования. «Попробовать расспросить иноков? Что они там делают?»

Разобрать на таком расстоянии, — метров триста до них, никак не меньше, — понять, почему так суетятся и чем заняты не получилось. «Таскают хворост? Да, к столбу его валят кучей. Готовят костёр. Что же — это понятно, утро зябкое и промозглое. Но не все заняты, некоторые кучей сбились, — примечал, следуя неспешно вдоль берега Волков. — И куча шевелится. Как будто толкаются они и довольно азартно, даже весело. Игру в регби затеяли? Один в сторонке стоит, за ними приглядывает. Судья? Нет, не туда он смотрит. Куда же?»

Тот из иноков, кто в сборе дров для костра не участвовал и остался равнодушным к исходу спортивного состязания, глядел на восток, где алела за низкорослым редколесьем заря нового дня.

Дело у сборщиков хвороста спорилось, не успел Волков и ста шагов пройти, с занятием этим они покончили, один из них бросился к наблюдателю, остальные остались у столба в ожидании. Толпа регбистов рассыпалась, извергнув тщедушную фигурку в белом одеянии. «Похоже, это женщина», — подумал Волков и, чувствуя недоброе, ускорил шаг и, сбиваясь от торопливости, стал бормотать свои заклинания. Где-то видел уже недавно и кучу дров вокруг столба, и женскую фигурку… «Они же её на костёр затаскивают! Почему же она не кричит, не зовёт на помощь?» Консоль включилась с грехом пополам, когда оставалось шагов пятьдесят до этих извергов.

— Эй, отцы! — рявкнул на бегу Волков. — Вы это бросьте-ка!

«Куда там, не оглянулись даже, привязывают. А молчит она, потому что кляп. Они глухие? Тот всё на восток смотрит. Ждёт восхода. Серая скотинка, я тебе покажу солнце красное!»

В руках одного из серых Волков заметил факел. Женщина, намертво примотанная к столбу верёвками, тоже следила (глаза круглые!) за чадящей головнёй. «Эту картинку мне Эго показывал! И потом во сне ещё…» — мелькнуло задним планом у Волкова, и он, добежав наконец, бросился растаскивать хворост. Молча, не обращая внимания на поджигателей. Кто-то мычал позади, хватал за плечи, потом руки соскальзывали. От серых воняло потом, несло нефтяным перегаром от сунутого в сучья факела. Тянулся тонкой струйкой к небу серый дымок (кто-то успел сунуть второй факел с другой стороны кучи), и Саша, отпихнув излишне настырного инока, приступавшего с ножом, туда кинулся, думая: «Вас много небось, а я один. Со всех сторон лезете, сволочи».