Тысячу раз дурень!

Я шепчу, не слыша себя: несправедливо. Эта война, все эти ужасы, невозможность мира — конечно же, несправедливо! Но вслух я этого не произношу, чтобы не получить очередную отповедь, почерпнутую в Талмане. Не помню, из какого она предания, из какой Коды. Кажется, что-то насчет невинных забав Малтака Ди. Один из уроков предания в том, впрочем, и состоит, что вера в справедливость — признак повреждения рассудка или тупости.

Опять слезы на глазах. Наверное, этому действительно не будет конца. Мой родитель, друзья, боевые товарищи мертвы, это какой-то бесконечный парад трупов. Сколько еще полков отправится на тот свет? Присоединиться ли мне к траурному шествию или спрятаться по примеру Зенака Аби на вершине какой-нибудь неприступной горы? Но смогу ли я жить дальше, зная, что столько уже умерло, столько умирает, столько еще умрет?

Даже в такой мирной пещере, как эта, мне не дали бы покоя призраки. О призраках мы узнали от людей. Ни один ковах, нащупывающий пути по всем правилам науки, не признал бы, что бывают какие-то бесплотные призраки. Ну и что? Я-то их слышал. Я вижу их сейчас. И наплевать мне на чужое мнение — извольте сначала поползать по Амадину…

Аби кладет мне на голову свою теплую руку.

— Откинься, — приказывает он. — Откинься и расслабься. Сейчас я поделюсь с тобой еще кое-чем, почерпнутым у людей.

Я отстраняюсь от джетаха и хмуро гляжу на его улыбающееся лицо.

— Что ты собираешься делать?

— С тобой не все в порядке. Возможно, я сумею тебе помочь.

— Я болен?

Аби смеется, размышляет.

— Наверное, это даже хуже болезни, Ро. Первым делом ты у меня расслабишься. А потом я попытаюсь помочь осуществиться главному твоему желанию. Где-то на этом пути тебе, возможно, предстоит погибнуть. А теперь ляг и успокойся.

Мир или смерть. То и другое привлекательнее настоящего. Я ложусь, закрываю глаза и позволяю руке джетаха погрузить меня поглаживаниями в странное забытье. Но еще не забывшись, я слышу странный звук: кожа, скребущая по мостовой. Я пытаюсь пошевелиться, изготовиться к отражению нападения, но не могу двинуть даже пальцем. Я беспомощен перед собственными мыслями.

5

5

Серый свет, превращающийся в туман, вьется вокруг древесных стволов, тянется вверх, ко мне. Он окружает меня, и я ничего больше не могу разглядеть. Я пытаюсь позвать на помощь, но не могу издать ни звука. В сером тумане я различаю желтый мазок. Я смотрю на него и вижу, как он растет, ширится, превращается в линию горизонта с силуэтами жалких строений под набухшими тучами.