Сол коснулась кончиками пальцев щеки Аверре, но он отклонил ее руку, словно она стала теперь чужой.

— Прости, — сказала мама. — Это лучшее, что можно сделать. Некоторые вещи никогда не должны быть найдены.

— Все, что спрятано, — проговорил мастер мрачно, — должно быть найдено.

Сол хотела что-то возразить, но в нескольких сантиметрах от нее просвистел пущенный аборигеном дротик и с тихим свистом впился в ствол.

— Госпожа Сол! — прикрикнул Изма. — Давайте поторопимся!

— Идем, Батул, — шепнула она и перемахнула на соседнюю ветку.

Я представления не имел о том, как у нее с Измой могло бы получиться выбраться из джунглей, когда махди будут дышать им в спину, но мое внимание сейчас было приковано к Аверре, который безучастно смотрел на убегающую от него женщину и даже не собирался двигаться за ней следом. Как будто в нём происходил сложный внутренний конфликт, а секунду спустя, он явно на что-то решился.

Выпущенный аборигенами ряд стрелок сильно отклонялся от цели — попасть в маму они никак не могли, но только не когда небрежный взмах Аверре подправил траекторию их полета, умножив скорость в несколько раз, и они всем скопом вонзились в спину, ни о чем не подозревающей Сол.

Она не успела вскрикнуть и даже ничего не почувствовала, как будто всего лишь неуклюже оступилась, но не подумала за что-нибудь ухватиться, уверенная, что собственные способности помогут ей восстановить равновесие. Жаль только яд аборигенов действовал на незащищенный антидотом организм слишком быстро, парализуя его за доли секунды. Мне оставалось только смотреть, как моя мать, безвольно, как тряпичная кукла, с глухим и влажным до отвращения звуком ударилась головой о нижнюю ветку, после чего её тело навсегда скрылось во тьме нижних уровней этого леса.

Глава 20 Ничья казнь

Глава 20 Ничья казнь

Мама!!!

Пронзительный мысленный вопль разорвал воспоминание Измы на лоскуты, словно когтистая лапа зверя тонкий листок бумаги. Меня буквально вытолкнуло из его сознания, швырнув на пол с такой силой, что разом выбило из легких весь воздух.

— Что случилось?

Сквозь слезы, выступившее на глазах, я увидел нависшее над собой взбудораженное лицо Эйтн. Я не ответил ей, а все прокручивал в голове страшную сцену падения мамы, одновременно пытаясь убедить себя, что на самом деле все произошло совсем не так, что все это неправда. И тут же отвратительный холодный голосок где-то в глубине сознания язвительно твердил об обратном.

За десять лет своей жизни я не привык — привыкнуть к такому было невозможно, — но смирился с мыслью о том, что мамы больше нет. Однако увиденный в воспоминании момент ее смерти, убийства, прорвал так долго и тщательно возводимую плотину равнодушного цинизма в моем сердце, что давно забытое горе хлынуло через нее вулканическим потоком, едва не обуглив мозг ни в чем неповинного мекта. Хотя сжечь дотла следовало вовсе не Изму…