— Стоять!

А затем меня, словно листик, припечатало к противоположной стене.

— Дурак! — завопил он, с озверевшим лицом приближаясь ко мне. — Что это тебе дало, а?!

— Удовольствие, — через силу процедил я с ухмылкой и пообещал: — Но это только начало.

Размахнувшись, Аверре собрался ударить меня по лицу, но тут Эйтн, схватив его за запястье с удивительной силой, удержала руку своего дяди на месте.

— Не вмешивайся, Эйтн, — посоветовал он, еле сдерживаясь. — Тебя это не касается.

— Отпусти его, — сказала она. — Зачем ты убил Сол?

Аверре посмотрел на меня так, словно больше всего на свете желал, чтобы на месте моей матери оказался я. Сила его невидимых тисков ослабла, и я съехал на пол, а сам он отошел в сторону и куском ткани от накидки перевязал обожженную рану.

— Зачем? — потребовала Эйтн. — Объясни ему.

— Он, конечно, имеет право знать, — проговорил Аверре сухо. — Но мы не на суде, и я не обязан отвечать.

— Она любила вас, — сказал я, в который раз поднимаясь с пола.

— И я ее любил, — парировал он.

— Лжец!

— Еще одна такая выходка, парень, и я обещаю, что ты пожалеешь о том, что появился на свет, — предупредил мастер, тяжело распрямляясь. — Что ты можешь знать о наших с ней взаимоотношениях? Считаешь себя умным, но это еще не означает, что ты разбираешься во всех вещах, которые происходят на этом свете.

— Я знаю одно — если кого-то любят, его не стремятся использовать, а потом убрать с дороги за ненадобностью. Особенно так по-скотски.

Я, если честно, очень хотел, чтобы Аверре еще раз вышел из себя, но он, лишь оглянулся на лужи крови, оставленные Измой на террасе, и с легкой грустью сказал:

— Все-таки надо было послушать свой внутренний голос и потрудиться над ним лучше.

— Ты сумасшедший! — проговорила Эйтн, не без отвращения теперь взирая на своего дядю.

— Наоборот, — парировал он. — Сейчас я даже в более здравом уме, чем когда-либо. Потому что больше не позволяю глупым привязанностям становиться у себя на пути, дружеским или родственным, неважно. Главное сейчас — это Игла, и если ради нее мне придется пожертвовать всем остальным, то так тому и быть!

— Можно подумать, вас раньше что-то останавливало, — проговорил я.