И кто после этого станет говорить, что я не идиот?

Однако демонстрировать свою нервозность я не собирался и потому, сделав глубокий вдох, уставился в высушенный лик Рех» има. Кресло намеренно фиксировалось именно таким образом, чтобы взгляд сидящего в нем оказывался на прямой линии с пустыми глазницами головы на постаменте, притом гораздо ближе, чем мне хотелось бы.

— И что дальше? — это был вопрос Эйтн.

— А дальше все зависит от нашего многоуважаемого лейра, — ответствовал граф, и голос у него был слишком довольный.

Едкие фразы так и рвались из меня наружу, но я должен был непременно видеть при этом графское лицо, а пошевелиться не мог. Глаза против воли продолжали вглядываться в физиономию мертвеца, гипнотизирующего меня своими темными провалами. Я просто чувствовал, как мое сознание, словно веревками, привязывается к нему. То мимолетное чувство, что я испытал чуть раньше, вернулось, и на этот раз связь держалась прочнее. Если бы я верил в одушевленность Иглы, я бы решил, что это она медленно и неотвратимо подчиняет меня себе. Это было похоже на притяжение черной дыры, становившееся тем сильнее, чем ближе я к ней подбирался.

Невидимые Тени шептали, протягиваясь от моего мозга к мертвой голове и свиваясь вокруг нас плотным коконом. Все прочее в этот миг стало каким-то малозначительным, несущественным. Исчезли кандалы и кресло, стены, крыша и пол и, даже, Эйтн с Занди, а вместе с ними и все прочие растворились в космическом веществе. Остался только я и Игла, пульсирующая внутри махдийского черепа. В какой-то момент мне стало казаться, что я слышу ее зов, и он еще сильнее затягивал меня в этот водоворот.

Но существовало кое-что, а вернее кое-кто еще — Сай» я — единственный источник неудобства среди всеобъемлющего комфорта, слепое пятно в матрице пространства, непросто обтекаемое Тенями, а, я бы даже сказал, оберегаемое ими. И, что самое поразительное, именно ее присутствие якорем держало меня в реальном мире, не позволяя моему разуму расстаться с телом и захлебнуться струящимися потоками силы. Сознание самостоятельно разделилось на части, дав возможность сконцентрироваться и одновременно ощущать себя в пространстве-времени.

Продолжая одной его частью следовать зову Иглы, я преодолевал скрывавшие ее оболочки, застопорившись лишь единожды, на том слое, который был специально призван прятать истинную мощь артефакта от тех, кто мог ее чувствовать. Занди I с Рех» имом потрудились на славу, но вряд ли они могли предположить, что Игла сама подпустит к себе элийра. Легкий толчок воли и прочнейшая минновая скорлупа треснула, точно яйцо, обнажив маленький и неприметный осколок кости, выточенный в форме иголки с небольшим навершием из серебристого камешка. Во всяком случае, именно такой она предстала глазам всех остальных, находящихся в башне. Мне же Игла казалась пульсирующим сгустком энергии, истинный потенциал которого не поддавался измерению.