Дина покачала головой: «Я сама ей все объясню, и она успокоится. Всем известно, что Бунтя позволяет себе подростковые фантазии — возможно, Виллика не поверит ей на слово. В крайнем случае я могу принести вам вяленой рыбы и немного сухарей с почечным салом».

Дина направилась на кухню и закрыла за собой дверь. Через некоторое время она вернулась с двумя мисками горячего острого супа и поставила их перед Малуфом и Мироном. Поглядывая на кухню, она заметила: «Виллика вроде бы больше не бесится. Насколько я понимаю, сегодня вечером на площади будет потеха. Бунтя еще никогда не шалила с сорванцами — боится раньше времени свалиться на спину, задрав ноги. Так или иначе, ужин вам приготовят».

Когда астронавты покончили с супом, Дина принесла им блюдо пареной рыбы с остряком и небольшими корнеплодами — впрочем, это могли быть вареные желуди; на десерт им подали вареники с фруктовой подливкой.

Утолив голод, Малуф и Мирон сидели с кружками травяного чая в руках. Им еще не хотелось спать, и местным жителям тоже. Наблюдая за входящими и выходящими посетителями, они не замечали ничего любопытного. Здесь все вели себя с мрачноватой сдержанностью и разговаривали вполголоса. Йодель суетился за стойкой, скользя пузом по прилавку; на его круглом лице застыло выражение, напоминавшее улыбчивую гостеприимность. Никто не обращал внимания на двух инопланетян.

В конце концов астронавты встали из-за стола, направились к выходу, открыли тяжелую дверь и вышли под вечернее небо.

4

Малуф и Мирон стояли перед входом в гостиницу; чугунная вывеска слегка покачивалась у них над головами, потревоженная блуждающими порывами ветра. Небо еще не полностью потемнело; крыши коттеджей по обеим сторонам улицы выделялись черными контурами на фоне серого полумрака.

Два астронавта прошлись по главной улице, ускоряя шаг на освещенных фонарями участках. Там, где улица выходила на площадь, они остановились, чтобы посмотреть на развлечения, устроенные сельской молодежью — судя по всему, веселье только начиналось. Вдоль одного края площади собралась группа парней, главным образом подростков шестнадцати-восемнадцати лет. Напротив устроилась стайка девушек примерно того же возраста — может быть, на год или на пару лет младше. Они болтали, смеялись, сумасбродно жестикулировали и бегали одна за другой, создавая впечатление веселой непосредственности, но в то же время исподтишка поглядывая на парней; те, по большей части, сидели тихо и откровенно глазели на девиц.

Заинтересованные происходящим, Малуф и Мирон присели на скамье под высокой плюмерией и стали ждать дальнейшего развития событий. Вскоре молодые люди, разделившись на группы и пользуясь какими-то специальными орудиями, разметили ряд параллельных линий, тянувшихся поперек всей площади и образовавших череду полос примерно полтора метра шириной каждая.