Элизабет шагнула вплотную к Джаззу, сняла винтовку с предохранителя и тихо прошептала:

– Если мы не вернемся до темноты, возвращайтесь на Astral Asylum и улетайте со всеми.

– Мы обязательно вас дождемся!

– Это приказ. Не спорь. Может, увидимся через миллион лет в другой жизни.

– Хорошо. Но раз уж я теперь за главного, сдам этого обормота в металлолом.

– Я рад, что ты научился шутить. Я тобой горжусь.

Проведя рукой по «щеке» дройда, Элизабет включила подствольный фонарь и юркнула в пещеру вслед за спутниками.

Темный, сырой и невыносимо холодный тоннель казался бесконечным.

Дорога постоянно шла под уклон, виляла снова и снова, и за каждым мрачным поворотом и очередным ответвлением в темноте мерещилась неприятная нечисть. Ледрит не зря называли пещерным садом. Система гротов и подземных ходов представляла из себя сложнейший лабиринт, настолько запутанный и непонятный, что Элизабет начала сомневаться, что они когда-либо вообще вернутся на поверхность.

С ее богатым воображением, она не любила темноту – не могла спать одна без света, просыпалась от каждого шороха. Что на Эспайере, что на Гелиосе. Только с появлением Джазза и птака она успокоилась, пусть и ненадолго.

Эрак деловито шел впереди, освещая путь зеленой хемилюминесцентной инженерной палкой. Помнил ли он дорогу наизусть или руководствовался какими-то подсказками на стенах – непонятно. Вслед за Зэрлэгом аккуратно ступал Джон, несущий на раненых руках Сэм, а замыкала «строй» вооруженная Элизабет.

Вылазка была спорной по содержанию, но оправданной по цели. Джон пообещал исцелить Сэм, а Эрак – показать дорогу к тайному убежищу Тысячеликого Вождя.

Учитывая фокус с реинкарнацией Тайрона Вилкокса, Элизабет разумно заключила, что шанс на повторение чуда имел место быть, и не испробовать его было бы преступным игнорированием очевидных возможностей.

Время от времени им попадались по пути врезы в стенах, из которых торчали головы и фрагменты конечностей замурованных мумифицированных тел аборигенов. Их бренные кости стали укрытием и домами для мокриц, улиток и слизней.

Ноги закоченели и постоянно буксовали в глиняной жиже.

Броня была герметичной и утепленной, но не спасала от долгих походов по ледяной вязкой грязи. Самочувствие оставляло желать лучшего. Ночь, проведенная с Джоном, напоминала о себе синяками, усыпавшими все тело, тянущей болью и тяжестью в промежности. Близость с мужчиной, назвавшимся Джоном, прошла на грани насилия. Элизабет вспомнила Аарона Виллера. Несмотря на его суровый и самодурный нрав, он был намного чувственнее и ласков с ней в постели.