— Извините, капитан, — вступил теперь Трузензю-зекс. — Бран прав. Возможно, наше образование не совсем подходит для оператора этой штуки, но знакомство с работами тар-айимов и то малое, что мы знаем об их психологии, могут помочь справиться с любыми способными возникнуть затруднения. Сожалею, но тут вовлечено слишком многое, чтобы позволить вам сделать первую попытку. Мы не на борту корабля. На данную минуту вы отклонены, капитан.

— Же! — прогромыхал Малайка.

Цзе-Мэллори шагнул ко входу в купол.

— Тогда давайте приступим.

— Вы хотите сказать, сасаа кууме? — переспросил Малайка.

Цзе-Мэллори остановился.

— Не вижу, почему бы и нет.

Он снова заколебался у входа и оглянулся.

— Я не ожидаю, что случится многое, не говоря уж об опасности. А если случится, то я не жду, что это будет большой защитой, но ради моего личного психологического комфорта сойдите, пожалуйста, все с помоста. Безусловно, на сиденьях, или в креслах, или что там это такое, должно быть достаточно безопасно. Тар-айимы явно пользовались ими, когда действовала эта штука, поэтому им полагается быть безопасными также и для нас. Теоретически.

— Социолог, против теоретической раны я не возражаю.

Малайка улыбнулся с явным намерением успокоить всех и присоединился к уходящим с возвышенного места к рядам «сидений» внизу.

Кроме Брана на помосте остался только Трузензюзекс. Официально он находился там для наблюдений, но он и Цзе-Мэллори знали, что если что-то случится, то от помощи инсектоида, вероятно, будет мало толку. Он сделал ритуальный глубокий вздох и вошел в купол.

Керамически-пластиковая плита стала знакомой после многих дней продолжительного и подробного изучения. Он взобрался на гладкую холодную поверхность и повернулся лицом к зрительному залу, слегка подняв голову. Из купола потолок монолита казался почти _ видимым. Возможно, прозрачный материал действительно давал легкое увеличение. Оно казалось незначительным.

Плита была намного длиннее, чем требовалось для размещения его долговязого худого тела. Она, однако, не подогревалась. Он обнаружил, что неуютно ерзает на твердой холодящей поверхности и желает, чтобы она превратилась в теплую постель. Это слишком походило на капсулы в лаборатории криогенного анабиоза.

— Сделай это по-быстрому! — скомандовал мозг телу.

Вонзая каблуки в неподатливую поверхность, он толкнул себя повыше. Одним движением его голова очутилась полностью внутри шлема.

Шлем принял бледно-красный оттенок, переходящий в желтый, а затем в светло-зеленый. Стал слышен легкий гудящий звук. Он явно исходил из самой плиты. Вот и все. Ни фейерверков, ни даже нескольких простых вспышек молнии.