Следующие пятьдесят миль мы преодолели, двигаясь со средней скоростью сорок восемь миль в час. Дорога шла строго по прямой линии, и мы словно скользили по льду. По обе стороны от железной дороги простиралась бесплодная песчаная равнина, не изменившаяся с того самого времени, когда я увидел ее в первый раз. Солнце поднималось вверх, и небо поголубело, впрочем, еще можно было различить звезды. Мы мчались по бесплодной пустыне под свист работавших на полную мощность паровых турбин и грохот передач, при помощи которых приводились в движение колеса. Мне казалось, что я уже не просто человек — я властелин колесницы Джаггернаута, нарушавшей извечную тишину планеты, на миллионы миль удаленной от планеты Земля.

Увидев холмы, издали казавшиеся низенькими высотами, я начал тормозить. На приборной панели замерцал красный огонек. Индикатор показывал восемь миль. Я выжал тормоз.

Жозе вопросительно указал рукой на мерцающий огонек.

— Песок на рельсах, — ответил я.

Это было царство дюн, где песок был настолько тонким, что его мог поднять в воздух даже слабый марсианский ветер. При движении он походил на колеблющийся дымок. До самого горизонта кружились эти песочные водовороты, и то тут, то там рельсы полностью исчезали под уносимым ветром песком.

Мы продвигались кое-как, рывками, быстрее на участках, где рельсы были свободны от песка, и совсем медленно в других местах, где были заносы, под жалобный свист инжекторов. В общем, прошло полтора часа, прежде чем снова перед нами открылась абсолютно чистая колея.

Полпути мы уже преодолели. И было только начало одиннадцатого. Мы шли первыми. Жозе открыл внешнюю дверь.

— Выходим? — спросил он.

— Конечно.

Мы оказались на скалистой равнине, со множеством рытвин, придававшей ей вид сморщенного старческого лица, к тому же такого же бледно-серового цвета. Я наблюдал, как Жозе карабкается среди скал, направляясь к расположенной в ста ярдах возвышенности. Местами подъем был довольно труден, но он взобрался наверх с очевидной легкостью.

Вдруг я заметил в кабине Фрэнка.

— Что, пускаем пыль в глаза, а? — произнес он с ироничной усмешкой.

Я не рассматривал эту проблему с индейцем под таким углом. Впрочем, Фрэнк вполне мог быть прав. Ведь Жозе знал, что сейчас он проходит проверку, и враждебность по отношению к нему проявлял не один только Фрэнк Грей.

Вдали послышался едва слышный гул, а затем раздался пронзительный свист. Из-за поворота вынырнула «Гончая пустыни» и начала спускаться к нам. Сверкая на солнце, длинный состав с лязгом и грохотом пустых вагонов, слегка приглушенного в разреженной атмосфере Марса, промчался мимо нас. А потом я увидел, что Фрэнк направляется в свою контрольную кабину, а Жозе забирается ко мне, в отсек машиниста.