На него не смотрела… Было не противно — больно. Те капсулы с девушками все еще стояли перед глазами… Все оказалось не так страшно, как мне представлялось — рабство, в которое они попали, было обставлено комфортом и заботой, что не отменяло самого факта. Выбор, который им предоставили, не являлся даже иллюзией свободы.

— Нисколько, — произнес Ильдар довольно равнодушно. — Круг Девяти, который я созвал, не отменить.

— Шаенталь попытается помешать? — Говорить о том, что вроде как не касалось лично меня, было проще, чем принимать решение, зная, что изменить его будет уже невозможно.

— От меня он уже пытался избавиться, найдя для этого законный предлог — ошибку Римана, но тогда дед принял ритуальную чашу с отравленным вином.

— Жуткие у вас законы, — скривилась я. Не для него — для себя, моего лица Ильдар не видел.

— Так часто происходит, что чужие законы кажутся менее приемлемыми, чем свои. Не зная сути, не видя смысла, трудно быть объективным.

— Ты опять пытаешься оправдаться…

— Я опять пытаюсь объясниться, — перебил меня Ильдар. — Дед не только выпил яд, но и успел заполнить чашу своей кровью, вернув себе статус жреца, которого его лишили, и сняв любую вину с трех поколений рода, начиная с себя. Не сделав ничего для спасения Римана, Шаенталь нарушил древние устои предков. Такое не прощается даже эклису.

— Загнанный зверь? — нахмурилась я, понимая, о чем сказал Ильдар. Когда терять нечего… — И что он может сделать теперь?

— Не так уж и много, — вроде как попытался успокоить меня Ильдар, но заметив мой недоверчивый взгляд, добавил: — Сейчас все зависит от Римана. Если он пройдет испытание и подтвердит свой уровень лиската, то Шаенталю придется смириться с тем, что его ставленник в Храме Предназначения уступит это место брату. Если нет… Все вот это, — он обвел взглядом рубку, как и я совсем недавно, — будет бессмысленным и тогда Дамир просто вывезет тебя с Самаринии.

— А ты? — насмешливо поинтересовалась я, поймав себя сразу на двух моментах. Во-первых, свое решение я уже приняла, во-вторых… Ильдару я верила. Не слепо, как это было с Дамиром, заново оценив каждый его шаг за последние три месяца.

Возможно, был и другой путь. Вполне вероятно, та боль, через которую он меня провел, была чрезмерной. Скорее всего, поступая так, он еще и испытывал меня, искал границу моей прочности. Но… он дал мне увидеть и другое — Ильдар был способен изменить этот мир.

А я… я могла ему в этом помочь.

Все это было так, но… оставались мои чувства к нему. Любовь и… ненависть.

— Я пойду до конца, Мария, — подтвердил Ильдар то, о чем я и так знала. — Риман — тоже. — Задумался, словно взвешивая, продолжить или нет, и тоже… выбрал: — Амнистия, которую заработал роду Исхантель дед, заканчивается на нас с братом. Наши дети под нее уже не попадают.